Наполеоновские войны подчеркнули значимость еще одного игрока – России. Именно она нанесла Наполеону смертельный удар. Эта страна во многом представляла собой полную противоположность Великобритании – она была не маленькой, но огромной; не индустриальной, но аграрной. В Великобритании существовал значительный средний класс – в России же он почти отсутствовал. Горстка дворян эксплуатировала миллионы крепостных крестьян и даже не разговаривала с ними на одном языке.

Российская империя упорно расширялась через Уральские горы в Среднюю Азию, но фактически не обладала полезными далекими колониями из-за последнего принципиального отличия от островной Великобритании – неимения выхода к морю. Доступ к Северному Ледовитому океану нельзя считать удовлетворительным – зимой он замерзал.

Впрочем, Россия все же обладала экзотическими колониями и землями – например Аляской (1732–1867). Летом 1773 г. в ходе очередной Русско-турецкой войны (1768–1774) эскадра под командованием капитана 2-го ранга Михаила Гавриловича Кожухова осадила и взяла Бейрут (современную столицу Ливана). В 1889 г. терские казаки добрались до Французского Сомали (ныне Джибути), переименовали форт Сагалло в Новую Москву и провозгласили его окрестности российской территорией. Позже – в 1920–1924 гг. – русская эскадра стояла в Бизерте, портовом городе на севере Туниса. История России изобилует подобными любопытными эпизодами, но «туземные» владения не приносили особых дивидендов и были постепенно утеряны по тем или иным причинам.

Россия располагала портами на Черном море, однако оно окружено сушей; лишь Босфор и Дарданеллы связывают его со Средиземноморьем и Атлантикой. В эпоху Нового времени эти узкие проливы контролировала Османская империя – и Петербург не овладел ими даже в ходе Русско-турецких войн. Иными словами, России следовало обрести лучший доступ к Мировому океану, дабы конкурировать с колониальными державами. Выход был только один: продвинуться на восток, потом повернуть на юг, дойти до Афганистана и оттуда дотянуться до Аравийского моря и Индийского океана. Так у Петербурга появилась цель, за которую имело смысл бороться, – и на пути к ней стоял Афганистан.

Естественно, Петербург скрывал свои истинные намерения. Например, генерал-майор Генерального штаба Лев Феофилович Костенко (1841–1891) – заведующий Азиатской части Главного штаба – писал: «Не честолюбивые замыслы и никакие другие своекорыстные расчеты руководят Россией в ее поступательном движении в Среднюю Азию, но исключительно только желание умиротворить тот край, дать толчок ее производительным силам и открыть кратчайший путь для сбыта произведений Туркестана в европейскую часть России».

Лондон не мог закрыть глаза на российскую экспансию, ведь доступ к Индийскому океану привел бы Россию прямо в Индию – главную сокровищницу британской короны. На карту был поставлен не контроль над парой-тройкой портов, но сам источник британской власти и богатства. К тому же Туманный Альбион был обеспокоен проблемой обороны Индии – исторически все нашествия на нее осуществлялись из глубин Центральной Азии. По этой дороге шли армии всех предыдущих завоевателей – Александра Македонского, Бабура и др. Российский самодержец мог оказаться следующим в нескончаемой череде захватчиков. Так или иначе, но Индию требовалось защитить любой ценой – а значит, ни в коем случае нельзя было позволить русским взять Афганистан.