|
Возможно, преподаватель перегружал ученика историей. Уже говорилось о том, что больше всего мальчик любил военное дело и, как писал Якоб Штелин, «видеть развод солдат во время парада доставляло ему гораздо больше удовольствия, чем все балеты, как сам он говорил мне в подобных случаях». Он же сообщает, что Петр имел успехи в учебе и в том, что ему нравилось, бывал особенно прилежен: «Однажды великий князь с плана крепости должен был мелом нарисовать ее на полу своей комнаты, обшитой зеленым сукном, по данному масштабу, [но] в гораздо большем размере… На это посвятили несколько вечеров. Когда крепость была почти готова, в комнату неожиданно вошла императрица и увидела великого князя с его наставником с планом и циркулем в руках, распоряжающегося двумя лакеями, которые, по его указанию, проводили по полу линии. Ее величество простояла несколько времени за дверью комнаты и смотрела на это, не будучи замеченной великим князем. Вдруг она вошла, поцеловала Его высочество, похвалила его благородное занятие и сказала почти со слезами радости: „Не могу выразить словами, какое чувствую удовольствие, видя, что Ваше высочество так хорошо употребляете свое время, и часто вспоминаю слова моего покойного родителя, который однажды сказал со вздохом вашей матери (то есть Анне Петровне. — Е. А.) и мне, застав нас за ученьем: „Ах, если бы меня в юности учили так, как следует, я охотно отдал бы теперь палец с руки моей!““».
Самым важным этапом в жизни наследника Елизавета считала его женитьбу. Тут требовался тонкий династический расчет, потому что речь шла о продолжении рода Романовых. В подобных случаях при всех дворах обычно составлялся реестр невест, основанный на донесениях посланников в иностранных государствах, — длинный аннотированный список девиц из королевских, герцогских и княжеских семейств, пригодных к браку с наследником. В этом реестре давались характеристики каждой девице, оценивалась чистота происхождения и состояние родителей, их политическое значение в обществе, а также приводились сведения о недостатках и порочащих кандидатку обстоятельствах. Такой список, в частности, составили перед женитьбой французского короля Людовика XV в середине 1720-х годов. Русская цесаревна Елизавета Петровна стояла в списке на втором месте, но ее кандидатуру отвергли из-за того, что девица родилась до брака родителей и ее мать была из «подлых», простолюдинов. Не всегда могущество семьи кандидатки делало ее желанной невестой. Ведь это означало, что она привезет с собой «партию» родственников, с помощью родительских денег навербует себе сторонников. Подобное было крайне нежелательно при дворе жениха. Этим, кстати, и объясняется выбор невесты для Людовика. Ею стала дочь бывшего польского короля в изгнании Станислава I Лещинского Мария. Станислав жил на французский пенсион, не имел никакой «партии» во Франции и был безобиден для французского двора, как и его дочь, совершенная бесприданница. Поэтому выбор, предложенный фавориткой правителя Франции принца Конде мадам де При, оказался безошибочен с политической точки зрения. По этой причине отвергли принцессу Уэльскую, русскую цесаревну и многих других кандидаток. Выбор де При оказался удачен и с другой стороны: за десять лет Мария родила десять детей. Женить наследника спешили во всех странах. Во-первых, нужно было «продублировать» правящего государя возможно большим числом внуков, во-вторых, созревшему к сексуальной жизни юнцу нельзя было позволить завести опасный адюльтер на стороне или увлечься мужчинами. Внешность кандидатки при выборе ее в невесты особой роли не играла, тем более что знакомство (и даже помолвка) было заочным, по присланному портрету юной особы. Вряд ли нанятый для этого художник мог реалистично изобразить на своем холсте дурнушку — ведь все принцессы на портретах прелестны! Конечно, принцессу с каким-нибудь дефектом на лице пристроить бывало трудно, но и это случалось, особенно когда выбор невест был ограничен, а девица как будто годилась для деторождения. |
