«И притом — про себя, — добавлял Борислав. — Потому что всегда надо помнить, что и у стен есть уши».
Являюсь к Однако в тот послеобеденный час, когда пожилые люди обычно отдыхают.
— Вот молодец, — приветствует меня хозяин квартиры, впуская к себе. — Только я прилег вздремнуть, а ты тут как тут…
— Я звонил, да у тебя все время занято.
— У меня нет телефона.
— И давно его у тебя отобрали?
— Я сам от него отказался. Зачем мне телефон, если некому звонить.
— А я как раз затем и пришел, чтобы попросить тебя кое-кому позвонить и решить один вопрос.
— Почему — я?
— Потому что ты человек со связями. И обладаешь влиянием.
Он не в настроении, но это его обычное состояние. Не знаю, родился он таким или сделался таким со временем, но, сколько помню его, он всегда угрюмый. Тем не менее Спас соблаговоляет указать мне на одно из потертых плюшевых кресел в полутемной прихожей, которая у него вместо гостиной.
— Садись. Кофе выпьешь?
— Если тебя не обременит.
Похоже, он собирается сказать, что я его и так уже обременил своим визитом, но молча исчезает на кухне. Оттуда доносится звяканье посуды и какое-то невнятное бормотание — значит, пришло-таки время для разговоров с самим собой. Потом он появляется с двумя чайными чашками, щедро наполненными какой-то густой коричневатой жидкостью.
— Ты уверен, что это кофе? — спрашиваю.
— Рожь. Обжаренная рожь. Говорят, она полезна.
Осторожно отпиваю глоток пойла — лишь затем, чтобы не обидеть хозяина квартиры, — и протягиваю ему пачку сигарет.
— Я давно бросил, но ради тебя выкурю одну.
Он закуривает, отчего заходится кашлем, потом глушит его новой порцией дыма и произносит:
— Говори.
Вкратце знакомлю его с моей пенсионной проблемой.
— Мне известно, что ты разбираешься в таких делах и что у тебя есть связи в министерстве…
— Связи у меня теперь не в министерстве, а среди кладбищенского начальства.
— Ну, туда я тебя звонить пока не прошу.
— И там не все так просто решить, но с этим мы пока обождем. Что же касается пенсии, то, верно, парочка старых знакомых в министерстве у меня есть, но так, чтобы «один звонок — и все готово» не получится. Ты у нас проходишь по особой статье.
Некоторое время молчит. Потом говорит:
— Подумаю, как быть. Есть у меня один человек.
— Из разведки?
— А тебе надо — чтобы из Синода епископов?
— В Синоде епископов тоже вроде бы имелись разведчики.
— Как и везде. Ты же не думаешь, что ватиканские кюре только четки перебирать умеют? Тебе это лучше моего известно.
— В Ватикан мне проникать не приходилось.
— Да, плохо, что мы иногда перебарщивали. Лезли к людям в постель… Пользовались услугами всякого отребья… Он законченный подонок, а мы ему: «Наш добрый товарищ»; и поручаем секретное задание.
— Порядочного трудно сделать информатором.
— А зачем нам информаторы? Этот сказал то, тот сказал это… Разве важно, кто что болтает или кто что делает? Недаром ведь в Толстой книге сказано: «По делам их узнаете их».
— Вот и узнали.
— Чепуха! Ничего мы не узнали. Ты видел где-нибудь отчет о Великом ограблении? Я не о той общей трепотне в прессе, а об отчете, где черным по белому было бы все изложено — с фамилиями, с цифрами, с фактами. |