– «Пхерис против Серапиона», так? Я не знал, что ты занят такой ерундой. Нет, мое дело не имеет к этому никакого отношения.

– Тогда вы – вдвойне желанный гость, – откровенно сказал Аргирос. – Я молил святого Муамета о новом поручении.

– Покровителя перемен? – усмехнулся Лаканодракон. Но веселье магистра официорий быстро улетучилось. – Твои молитвы вознаградятся. Посмотрим, что ты скажешь об этом.

Он порылся в шелковой сумке, висевшей на золотом форменном поясе, вынул пергамент и протянул его Аргиросу.

Тот сорвал ленточку, которой был связан свиток, и бегло просмотрел документ.

– Это на плохом греческом, – заметил Василий.

– Читай-читай.

– Конечно, господин.

Закончив чтение, Аргирос спросил:

– Как я понимаю, это из какого-то города на Востоке, из Месопотамии или Сирии?

– Из Месопотамии, точнее, из Дараса.

Василий кивнул.

– Да, тут видны все признаки персидской работы: полемика с православием и призыв к несторианам и убежденным монофизитам и прочим еретикам отказаться от лояльности империи и перейти на сторону царя царей. И желательно с крепостью Дарас.

– Несомненно, – сухо подтвердил Лаканодракон.

– Простите, господин, но я видел кучу грамот такого рода. Почему вы обратили мое внимание именно на эту?

Вместо прямого ответа магистр официорий вынул из сумки другой пергамент.

– Думаю, ты, как и я, сам поймешь, когда прочитаешь этот документ, – во всяком случае, это будет нетрудно.

Прочтя первые строчки, магистр озадаченно взглянул на Лаканодракона:

– Но это практически то же самое…

Василий умолк и опять взглянул на пергамент. Он взял первую грамоту, держа в каждой руке по одному документу. Его рот открылся от изумления.

– Ага, ты заметил, – сказал мастер официорий. – Отлично. Ты соображаешь быстро, как я и думал.

– Благодарю вас, – рассеянно произнес Аргирос.

Он все еще не спускал глаз с пергаментов. Оба провозглашали одно и то же – абсолютно. И не похоже, чтобы писец дважды скопировал текст. На каждой строке буквами одинакового размера помещались в точности одни и те же слова. В третьей строке одно и то же слово начертано с ошибкой. Парой строк ниже в каждой грамоте, одинаково употреблена неверная форма глагола, потом дательный падеж после предлога, требующего родительного. Ближе к концу каждого свитка наполовину стушевалась буква «пи» в начале слова. На пергаментах даже обнаруживалась одинаковая чернильная клякса между словами.

Аргирос наложил один лист на другой и подошел к окну. Он поднял их против солнца и точно выровнял левые кромки документов. Так можно было сразу найти любое различие. Но – ничего.

– Матерь Божья, помоги! – воскликнул Аргирос.

– Всей империи требуется Ее защита, – благоразумно поправил Георгий Лаканодракон. – Не две, а сотни таких грамот появились в Дарасе, прибитые едва ли не к каждой стене, где для них хватило места. Они вполне могли спровоцировать восстание, к которому призывают, – ты же знаешь, как легко взбудоражить Восток.

Василий знал. Несмотря на то что Сирия и Месопотамия стали частями Римской империи еще до Рождества Христова, они очень отличались от остальных провинций. Латынь там не знали вовсе, и даже на греческом, господствующем в империи языке говорила лишь малая часть городского населения. Большинство пользовалось сирийским и арабским – языками своих предков. Ереси расцветали там, как нигде больше.

А еще восточнее лежала Персия, вечный соперник империи.