Я принялась раздавать памятки.

– Возьмите. Это список сегодняшних мероприятий с указанием места и времени, чтобы никто ничего не перепутал.

– Как предусмотрительно! А заучивать это не надо? – спросила бабушка.

– Послушайте, я вовсе не корчу из себя командира, но это единственный способ вас всех организовать,– объяснила я, немного смущаясь в присутствии фотографа.

– Мелисса! – проревел откуда-то сверху отец.– Мелисса?

– Чего еще? – жалобно пробормотала я, выходя из кухни.

Отец, облаченный в парчовый халат, сидел в кабинете, ел рогалики и пил кофе.

Выглядел он весьма хмуро. Как только я увидела его, то вмиг рассталась с мыслью о том, что папа собирался парой слов поблагодарить меня за проделанную работу.

– Мелисса,– произнес он, стряхивая с пальцев крошки.– По-моему, ты забыла мне что-то отдать.

Я протянула ему расписание.

– Очень смешно,– проворчал отец мрачно.– Но я не об этом. А о наличных.

– Они в моей комнате,– уныло пробормотала я.

Даже теперь в душе у меня теплилась слабая надежда: вдруг все это просто проверка? Вдруг, получив-таки деньги, отец скинет злодейскую личину и скажет: «Оставь все это себе, доченька»?

Впрочем, вряд ли такое могло случиться. Зря я надеялась на чудо.

– Заплатить за шатер можно и чеком,– осмелилась сказать я.– Вчера разговаривала с теми, кто его устанавливал. Очень приятные люди.

Несколько секунд отцовское лицо ничего не выражало, потом снова помрачнело.

– Деньги, которые ты вернешь, я собираюсь потратить вовсе не на шатер.

– А я подумала, именно на него…

– Мелисса, гостеприимство – удовольствие не из дешевых,– уклончиво сказал он.– Отец невесты не имеет права явиться на свадьбу с пустыми карманами.

Я внимательно посмотрела на него. Зачем ему понадобились наличные? К приему гостей все было готово.

– Будь добра, сходи и принеси мне деньги – рассеянно попросил отец, просматривая первую страницу «Телеграф».

Я поплелась в свою комнату, достала из сумки конверт и напомнила себе, что, по крайней мере, освобожусь от долга (почти).

Отдавая деньги отцу, я продолжала думать о независимости, которую обретала.

– Умница,– сказал отец, мельком взглянув на меня.

Он убрал конверт в ящик стола и закрыл его на ключ.

– Это все? – спросила я.

Отец оторвал глаза от газеты.

– Да, а что еще?

Я уставилась на него, страстно желая, чтоб он поблагодарил меня.

– Ступай, крошка.

Папа махнул рукой, давая мне понять, что я свободна.

Ненавидя себя за проклятую слабость, я отправилась назад в кухню.

Эмери сидела у стола: над ней корпела женщина-визажист. От сестры веяло боттичеллиевской безмятежностью, и в какую-то секунду я ей даже позавидовала.

Зазвонил телефон, и мне пришлось переключиться на дам, украшавших церковь цветами в обмен на щедрое пожертвование в фонд детских приютов. Папа еще и не подозревал, какие его ждут траты.

До половины первого все шло строго по моему расписанию: привезли заказы из ресторана, потом приехали и принялись настраивать инструменты музыканты, позвонил Нельсон и сказал, что они с Габи уже выходят. Я втиснула себя в убийственный корсет Милочки, готовясь облачиться в платье подружки невесты, а мама и бабушка, пока над ними работали визажист и парикмахер, даже стали обмениваться счастливыми воспоминаниями о собственных свадьбах.

Потом в гостиную влетел отец.

– Он не успеет! Не появится вовремя! Проклятье! Где Мелисса?

Я в ужасе вскочила с дивана у окна.