Мы замолчали, смутившись. Я стала уже подумывать, не слишком ли далеко зашла, когда Джонатан заговорил снова:

– Само расставание я переживу, но как списать со счетов все те годы, что мы прожили вместе? Теперь они ничего для меня не значат, ведь она была совсем не той, за кого я ее принимал. Оглядываясь назад, каждый раз задаюсь вопросом: почему же я был таким болваном?

Я вспомнила, как не раз пыталась убедить Нельсона, что Орландо на отдыхе, или уехал по делам, или слишком занят работой… В таких случаях сосед неизменно кричал: «Когда ты перестанешь быть сознательно бестолковой?»

– Не думаю, что ум или глупость имеют в таких случаях значение,– пробормотала я, чувствуя ком в горле.

– А мне кажется, имеют. Может, она просто сильно изменилась, а может, всегда была такой, только мне недоставало мозгов, чтобы это понять.

Джонатан вздохнул. Я подумала: наверное, он все же выпил лишнего, раз делится со мной столь личными переживаниями.

– Со мной не так-то и сложно. Я люблю с самого начала определить, за кого именно меня при-нимает человек и когда он сам оказывается тем, за кого выдает себя.

Я подняла брови.

– Значит, я исключение.

– Что?

– Я ведь не та, за кого себя выдаю, верно? Даже не та, кем вы представляете меня знакомым.

Мне вдруг пришло в голову, что в последние дни я и сама, бывало, не сразу вспоминала, кем являюсь на самом деле. Даже парик временами становился отнюдь не маскировкой. В данную минуту я открыла Джонатану себя истинную: он полагал, что проводит вечер с отважной Милочкой, а в действительности разговаривал с отставшей от жизни Мелиссой Ромни-Джоунс – бывшим членом «Пони-клуба», неисправимой простофилей.

В голове у меня зазвенел сигнал тревоги, но я не стала к нему прислушиваться. Да, конечно, я шла наперекор всем установленным правилам, зато, честно поделившись с Джонатаном частичкой своей беды в ответ на его признания, почувствовала облегчение.

Боже, как все в жизни запутано– Запутано, но интересно. Странно, но мне вдруг показалось, что с Джонатаном я могу быть более искренней, чем с кем бы то ни было, потому что он совсем не знает меня. Нельзя судить того, с кем практически незнаком, ведь правда?

Я тоже положила руки на поручень.

– Возможно, вы и правы,– сказал Джонатан.– Но когда я рядом с вами, у меня такое чувство, будто я точно знаю, кто вы такая. Даже не представляете, какое это порой приносит облегчение. Так приятно отключиться от всего и стать самим собой… Забыть о всяких там поставленных задачах, о достижении целей. Отдохнуть, не чувствуя ни вины, ни потребности искать себе оправдания.

Я искоса взглянула на него. Мы впервые разговаривали по-настоящему, хоть и «встречались» вот уже несколько недель. В возможности быть с кем-то кристально честной есть нечто интимное, что невероятно сближает.

Гораздо сильнее, чем сдержанное обаяние агента по продаже недвижимости.

– Вы отдыхаете сейчас? – спросила я.

Если так оно и было, то Джонатан делал это довольно оригинальным способом.

Он улыбнулся, глядя на берег реки.

– Да, отдыхаю.– И, помолчав, нерешительно добавил: – А вы?

– Тоже,– честно призналась я и подумала что мы в чем-то сильно похожи.– Вы производите впечатление человека, который крайне редко от всего отключается.

Джонатан посмотрел на меня.

– Что вы имеете в виду? – удивленно спросил он.

– Ну…– Я старалась подобрать нужные слова, чтобы не показаться невежливой.– Вы очень сдержанны, правильно? Всегда помните о том, как надо вести себя с окружающими.