Мне, естественно, было плевать на драгоценности Аргамаковой, но кто их знает, этих богатеньких буратино! Что ей взбредет в голову завтра, что она расскажет о сегодняшнем вечере своему мужу-«злодею» и как он посмотрит на то, что его жену ограбили при моем попустительстве? Нет, я не имела права рисковать. Я вцепилась в Виолетту и с силой потащила ее за собой назад, поближе к мостовой и к свету, одновременно показывая левой рукой куда-то в глубь проспекта и не слишком убедительно, на мой взгляд, приговаривая:

— Не приставайте к нам и убирайтесь, вон идут милиционеры!

По счастью, мимо действительно проходили молодые ребята в форме, похожей на форму муниципалов; кто они были на самом деле, я не имела ни малейшего понятия, но цыганки испугались и отступили в темень скверика; не отстала от нас только старуха в заляпанной юбке. Она оставила Виолетту, и теперь уже я стала объектом ее «благосклонного» внимания. Крепко и больно ухватив меня за руку, она зашипела:

— Думаешь, умнее всех? Думаешь, все знаешь? Я тебе и бесплатно предскажу судьбу: тебя ждет смерть, и скоро. И причинит ее тебе тот, кого любишь. Ты примешь смерть от любимого. И когда будешь мучиться, умирая, ты вспомнишь меня и пожалеешь, что пожадничала…

Лицо старой цыганки было искажено злобой и ненавистью; она, казалось, не собиралась дожидаться предсказанной мне кары и готова была испепелить меня взглядом. На нее было страшно смотреть, и Виолетта, не выдержав напряжения, громко вскрикнула; несколько прохожих повернули к нам головы, и гадалка поспешила ретироваться. Я потащила Виолетту к краю тротуара и отчаянно замахала, не зная, чего опасаться больше: что никто не остановится или остановится развеселая компания на иномарке. По счастью, к бордюру подъехали «Жигули»-шестерка с молодым светловолосым водителем, который ни о чем меня не спрашивал, пока я затаскивала внутрь Виолетту, и молчал всю дорогу — пять минут до ее дома на набережной. Виолетта тоже молчала — она была очень напугана. Позднее я узнала, что она почти по-детски верит в возможности разных экстрасенсов, ясновидящих и прочих шарлатанов. Она совсем присмирела, и мне удалось без приключений доставить ее до дверей квартиры. На мой звонок дверь открыл сам Аргамаков, чему я удивилась — мне казалось, что привратниками у людей такого ранга должны служить охранники, в нашей стране по крайней мере. Выражение его лица, когда он нас увидел, показалось мне странным; я быстро распрощалась, повернулась и ушла, впрочем, войти меня и не пригласили.

Так прозвенел первый звонок, но я тогда этого не поняла; я не из тех людей, кто придает значение словам злобной цыганки, да еще и рассерженной из-за того, что от нее ускользнула богатая добыча. Приму смерть от любимого? Какая чушь! Как она могла придумать такое?

Только много позже я вспомнила об этом пророчестве.

ЗАГОРОДНАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ

Я стояла на берегу Москвы-реки и всматривалась в воду. Наконец-то настало бабье лето, которого мы заждались. Погода стояла великолепная, только под Звенигородом бывает в сентябре такое высокое синее небо, только в этом чудном месте в реке так красочно отражаются прибрежные деревья: золотистые кроны берез, среди которых кое-где яркими красными пятнами выделяются клены, зеркально повторяющиеся на поверхности лениво текущей воды. Когда-то в такой же ясный и теплый день золотой осени я повстречалась в этом самом месте с одним художником. Мы долго стояли рядом на берегу, наслаждаясь и буйством красок, и необыкновенным бодрящим, как будто вливающим в тебя свежие силы воздухом, и всей атмосферой этого уголка подмосковной Швейцарии — какое глупое и грубое сравнение! Художник пытался передать словами все очарование этого момента, и я еще раз убедилась, что талантливый человек обычно талантлив во всем — из него вышел бы прекрасный писатель.