Ося ему, естественно, не ответил. Они дружно прислушались. На несколько секунд показалось, будто все стихло, но затем подвывания из-за двери комнаты адептки раздались с удвоенной силой.

– Все! – не выдержал Малкольм. – Я ей сейчас рога откручу!

Ося жалобно заурчал, явно чувствуя себя виноватым в катастрофе. И паническим «уруру» очень просил не усугублять и без того паршивую ситуацию.

Впрочем, Малкольм тоже был немного виноват. Не то чтобы он считал себя обязанным бдеть за покоем адептки, но он мог закрыть Осю в одной из комнат – и ничего бы не случилось. А он забыл. Не закрыть, а в целом о существовании тролля. Из-за чего тот и полез дружить к Асе. Может, надеялся, что дадут поесть, а может, не оставлял чаяний покорить сердце девушки, что так и не прониклась к меховому комочку симпатией.

Но вообще Малкольм не нанимался беречь покой Анастасии. Она же привыкла к общежитию! А там действует незыблемое правило: если тебе важна тишина – предупреди всех заранее. Иначе просто не дадут спокойно заниматься. Ну и что мешало сделать так сегодня?

Он почти убедил себя в том, что истеричная адептка виновата сама, и уже открыл было дверь, чтобы холодно и цинично попросить ее рыдать потише, но остановился в проходе и понял, что Асю стало жалко.

Она сидела на постели, одетая в зеленую пижаму, и, разложив вокруг осколки МагПада, рыдала. Малкольм невольно задумался, чем же таким занят Братис на границе, что отправил дочь в гордом одиночестве учиться в столицу, наверняка зная, как ей будет непросто. Может, будь рядом семья, те, кто смог бы объяснить, что ее рога – не уродство, а всего лишь особенность происхождения, она бы и не думала, что жизнь рушится, после того как пара идиотов увидела ее без шапки.

Ну ладно, может, не пара, а вся академия плюс столичная магическая элита. Но если Анастасия не собиралась выгодно пристроиться замужем – а она совершенно точно не собиралась, – то о чем вообще волноваться?

– Уходите! – всхлипнула она.

Если бы он каждый раз при этих словах слушался, то не завалил бы на зачетах ни одного адепта.

– Знаешь, обычно девушки плачут из-за меня, а не у меня.

– Хотите, уйду и буду плакать у забора? – Словно вспомнив о пыльце снаружи, Анастасия чихнула, а затем снова всхлипнула.

– Нет, тогда соседи решат, что я бью жену. А у меня и жены-то нет. Представляешь, как им будет обидно ошибиться?

– Ну что вы опять… – хныкнула адептка. – Мне что, пореветь нельзя?

– А я сказал, что нельзя?

– Вы всем видом выражаете.

– Это я по привычке. Но на самом деле, хватит плакать. Рано или поздно что-то такое произошло бы. Ты не можешь скрываться вечно. Все равно бы все узнали. Или на какой-нибудь паре, или твой этот бывший бы разболтал. Что ты так на меня смотришь? Я знаю, что ты была девушкой этого… гм… здесь мы опустим непедагогичные метафоры. Вы же обнимались на всех углах. И то, что он бросил тебя, когда появились рога, тоже догадался. Вариант с троллем, который всех повеселил, лучше, чем с обиженным бывшим. Что взять с тупой зверушки? А вот Ося, в отличие от нее, обаятельный.

Анастасия прерывисто вздохнула и вытерла слезы тыльной стороной ладони. Правда, они тут же хлынули снова, и Малкольм прибегнул к запрещенному приему: притянул девицу к себе и обнял.

– Хватит плакать.

– Я просто хотела не так…

– А как? Ты сама не знаешь, как хотела. Но понимаешь, что скрывать вечно не смогла бы. И клубок лжи рос и рос, пока не распутался. С гораздо более серьезными потерями. А так ты просто скажешь, что скрывала рожки, потому что они еще маленькие и хрупкие.

– Ма-а-аленькие? – провыла адептка.