В груди что-то болезненно сжалось от разочарования. Не то чтобы у Кроу оставалась надежда найти ее живой… Но найти все равно хотелось. С чего вдруг амулет стал реагировать на призрак Грей? Ведь не реагировал до этого.

Кроу вздохнул. Какая уже теперь разница? Но она хотя бы здесь, и он может с ней поговорить.

13

Некоторое время Стефани бессмысленно металась по замку бесформенным сознанием. Она оказывалась то в библиотеке, то в своей комнате, то в столовой, то в кабинете ректора. Два раза даже заглянула в комнату, где находилась ее мать, но оба раза сбежала оттуда спустя считанные секунды. Видеть ее было нелегко. Особенно не имея возможности общаться.

О комнатах Кроу она старалась даже не думать, понимая, что сейчас они во многом управляют ее перемещениями. В конце концов просто пожелала оказаться как можно дальше от всех, где она точно никого не увидит. Ее желание исполнилось в мгновение ока, но она так и не поняла, куда попала. Тут было темно, совсем как в том мире, куда они с Кроу и ребятами переместились три месяца назад, но сейчас Стефани это даже обрадовало. Когда ничего не видно, не так заметно, что у тебя нет ни тела, ни формы. И в темноте, наверное, не так страшно исчезать навсегда.

В уши продолжал лезть назойливый шепот, здесь он звучал громче, но она просто игнорировала его.

Стефани мысленно перебирала воспоминания — самые лучшие их тех, что у нее имелись. О доме и маме, об академии и друзьях. Она думала об испытаниях и вызовах, перед которыми никогда не пасовала. О планах и мечтах, которым уже не суждено исполниться. За двадцать три года она успела узнать и пережить столько, сколько не все успевают узнать и пережить за долгую-долгую жизнь. Так стоит ли теперь огорчаться и роптать?

Она задавалась этим вопросом и понимала: да, стоит. Потому что все равно осталось так много всего, чего она пока не успела. Заняться любимым делом, например. По-настоящему, а не в рамках обучения. Ей так нравилось искать зелье для спасения Ланы Бран, что она совсем перестала на нее злиться за то, что она увела у нее парня. Стефани нравилось чувствовать, что она делает что-то значительное, что-то важное. Как много всего она еще успела бы сделать, ведь Кроу сказал, что она талантлива.

А еще она не успела испытать все прелести настоящей взаимной любви, отношений. Не того, что у нее было с Граном, оно осталось уже как будто в прошлой жизни. Нет, она хотела задыхаться от волнения и восторга, сгорать от желания, наслаждаться каждой совместной минутой. Чтобы сердца стучали в унисон, чтобы мысли и желания переплетались, словно двое — это один человек. Чтобы любить одни и те же книги.

Последняя мысль заставила снова подумать о Кроу, о так и не подаренном подарке, о так и не сказанных словах. Стефани почувствовала, как наливаются слезами глаза. Вот странное наваждение: она бесплотна, бесформенна, сама не может себя увидеть, ничего не может коснуться, ее мертвое тело лежит неизвестно где, а слезы катятся по щекам как настоящие. Кажется, она даже чувствует их мокрый, теплый след, который они оставляют на щеке, и солоноватый привкус.

— Вот вы где, — неожиданно раздалось над ее головой.

Голос профессора Кроу звучал устало и без привычного сарказма. Стефани открыла глаза, внезапно осознала, что рядом появился источник света, а у нее снова появились привычные очертания. Пусть она и стала еще немного прозрачнее.

Хотелось посмотреть на профессора, но она удержалась. Что ему здесь нужно? Он просил оставить его в покое, она оставила.

Не дождавшись ее реакции, Кроу осторожно поставил рядом с ней ученическую сумку и опустился на холодный каменный пол сам, привалившись спиной к слегка влажной стене.

— Я вашу сумку нашел, — зачем-то сообщил он.

— Я думала, — Стефани шмыгнула носом, — что вы пошли спать.