Оборотень, едва справившийся с приступом кашля, кивнул.

— Зачем ты шел за мной? — голос бывшего владыки был полон неприязни. — Вряд ли для того, чтобы напасть, иначе давно бы попытался. Зачем следил?

Волкодлак пришел в себя, отвернул морду с независимым видом. Не скажу, мол, хоть пытай.

— Я жду, — мягко сказал Сатарф, приподнявшись на локтях. — Кто тебя отправил? Неужели Эльда?

Хвост оборотня нервно дернулся, а лицо не-владыки озарилось улыбкой.

— Эльда, значит. Я так понимаю, бесполезно приказывать тебе убираться восвояси? В лучшем случае уберешься с глаз, но продолжишь слежку?

Волк скорбно кивнул.

— А теперь подумай, мохнатая башка, если у тебя есть мозг, почему я не пользуюсь тропой теней, чтобы облегчить себе путь и шагнуть к самой границе? — жестко спросил Сатарф, резко поднимаясь на ноги. Слишком резко. Ослабленное тело покачнулось и завалилось, оборотень едва успел подставить загривок и принять на себя немаленький вес демона. — Потому что я должен идти сам, без чьей бы то ни было помощи, — успел сказать Сатарф прежде, чем тьма укрыла его сознание. Слишком много сил отняло у него противостояние с Великой Тенью вампирского клана, уже за гранью возможного.

Оборотень лег и осторожно перекатил демона на холодную почву, подгреб лапами пожухлую сухую траву с одного бока, с другого улегся сам, да еще и беззастенчиво положил мощную лапу на владыку Тьмы в отставке. У демонов, конечно, жаркая кровь, но морозы ночью вполне зимние, не простыл бы. Что он тогда скажет царице?

Он лежал тихо, не боясь никаких вампирских патрулей: не до нарушителей границ неупокоенным, если они нового князя выбирают. Смотрел на луну, царившую в безоблачном небе, и размышлял над словами Сатарфа. Без помощи, ишь. Драконы Смерти за каждый миг спросят, так зачем становиться былинкой, которая может перевесить чашу весов? Оборотень и не помогает, еще чего. Так просто лежит, имеет право где угодно валяться, так почему бы и не под боком у бывшего врага? Кто ж знал, что выбранная волкодлаками царица, в честном бою завоевавшая право возглавить стаю, отдаст сердце и жизнь злейшему и ненавистному врагу волчьего племени? А стая всегда идет за вожаком.

Сатарф очнулся незадолго до полуночи. Резко сел, скинув с себя мохнатую лапу задремавшего надзирателя.

— Ты обнаглел, парень, — несмотря на грозный тон, в голосе демона проскользнула смешинка.

— Действительно, курам на смех: оборотень не перегрыз горло вчерашнему врагу, а с собачьей преданностью охраняет сон. Тьфу. Самому противно, — проворчал волкодлак. — И какой я тебе парень? Седины не видишь? Ты одноглазый, да не слепой.

— Как тебя зовут? — «одноглазого» демон пропустил мимо ушей.

— Никак не зовут.

— Тогда получишь кличку, если имени нет. Ворчун — вполне подойдет.

Оборотень досадливо рыкнул, но имени не назвал. Имя — это святое, а всякие там темные властелины недостойны приобщиться к святости.

— Теперь слушай меня внимательно, Ворчун. — Сатарф запустил пальцы в густую шерсть волчьего загривка, рывком разворачивая его морду и заглядывая пронзительно-синим оком в рыжие глаза. — Ты сейчас уйдешь обратно — к той, которая тебя отправила за мной. И передашь, что план с «наживкой» неприемлем. Не перебивай, — повелительно оборвал он трепыхание зверя, — просто слушай и запоминай. Это очень важно. Раз убийца до сих пор не клюнул на подсадную утку, значит, он прекрасно осведомлен о ее роли, возможностях и планах. Следовательно, прежний план лунных не имеет смысла, надо его немедленно менять на запасной.