— Пощади моего потомка, высочайший, — фигура склонила голову, пряча глаза в тени капюшона. — Я прошу за него.

— Он не справился с обязанностями князя и превысил полномочия, — возразил исполин.

— Я накажу его сам, если позволишь. Отзову свою силу, и Зан-о-Мьирр в полной мере познает то, что познал ты, Сатарф. Это будет лучшим наказанием. Равным твоей боли. И, разумеется, он уже не будет князем. Клан выберет нового.

— И ты не будешь замышлять против моего сына, Тень, и поддержишь его?

Сверкнули в насмешливом оскале вампирьи клыки на бледном лице.

— Не смеши меня, высочайший. Древние законы даже ты не сможешь преступить. Если Дьяр окажется достоин, наш договор с Темным Троном останется в силе. Все зависит от него.

— То-то ты не торопишься явиться к нему и узнать, достоин ли владыка власти. Я ведь знаю, все знаю, что происходит в средоточии Тьмы. Не боишься, что сын выполнит угрозу?

Тень передернулась, словно подул ураганный ветер.

— Я прослежу, чтобы ты сам не преступил закон, Тень. Ты явишься сегодня же ночью в Кардерг, Граэт, и подтвердишь присягу Трону. Не сомневаюсь, что схватку ты проиграешь. Ты ее уже проиграл, когда струсил прийти. Забирай своего выкормыша. Мне не нужна его псевдожизнь. Но если он предаст мою кровь, будет уничтожен.

— Прости за любопытство, но как ты дотянешься, если уже лишен власти и, как я понял, навсегда покидаешь Тархареш?

Исполин захохотал.

— Власть власти рознь. Ты же помнишь, на коронации я скормил Зану каплю своей крови. По его же требованию. Ты думал, заполучив ее, сможешь влиять на меня, не так ли? А получилось наоборот: я контролирую каждую свою часть, до последней отданной капли.

Тень сникла, съежилась.

— Ты всегда был не по годам умен, Сатарф. А я-то думал, почему ты так легко уступил, даже без встречных требований? Списал на эйфорию от хлынувшей силы Трона. Учту на будущее. Спасибо, что пощадил моего неразумного праправнука.

— За тобой долг, Тень. Твой лично и клана неупокоенных. Заклинаю тебя твоим именем, Граэт-о-Мьирр, ты не уклонишься от того, чтобы отдать долг мне или моей крови. Надеюсь, ты не дашь забыть об этом и новому князю. Иди, отпускаю. У тебя образовалось много дел… и тел… Падаль тоже прибери.

— Ухожу-ухожу, высочайший, — усмешку Тени трудно было назвать любезной или покорной.

Уж чего-чего, а спеси и гонора у неупокоенных стократ больше, чем у живых. Оно и неудивительно: человеческого в вампирах не остается ничего, кроме очертаний тела, вот и вылезает все самое худшее, что еще сдерживалось при жизни. Что уж говорить о тысячелетней Тени.

— Да, кстати, о моих кланниках, Сатарф. Ты в курсе, что их стало еще на одну меньше?

— И какое мне до этого дело?

— Сейчас поймешь. Уничтожена юная вампирша… имя ее тебе ничего не скажет, потому опустим его. Но вот ее смерть… У бедняжки вырвали сердце. Только что оживленное кровью жертвы. И, полагаю, вырвала его та самая жертва.

С этими словами Неупокоенная Тень стала расплываться клочками тумана, сгустки протянулись к телам вампиров, усиливая сходство с омерзительным пауком.

Крылья исполинского демона дрогнули, породив вихри, сорвавшие листву с ближайших деревьев.

— Подожди-ка, Граэт!

— Я весь внимание, — полурасплывшаяся Тень вновь приняла четкие очертания.

— Ты ведь не случайно сообщил мне об этом. Полагаю, первым на месте такой странной гибели оказался ты. И о крови жертвы обмолвился тоже не случайно. Кровь убийцы еще вытекала из жил твоей кланницы. И ты наверняка к ней принюхался, если не попробовал. Что ты узнал? И сможешь ли найти по следам того, кто поймал неупокоенную в ловушку?

— Я скажу, что узнал, и мы в расчете, Сатарф.