Но каково же это синеглазое гадейшество! Так и подозревала, что не случайно он меня в Белую империю под благовидным предлогом отправил, еще и брата приставил, чтобы не сбежала по дороге.

— Я ему не невеста, — спокойно отпила чай и поставила чашку, рука даже не дрогнула. Я пребывала в ледяном бешенстве.

— Так я и подумал, — кивнул маг, улыбнувшись. У глаз сразу собрались лукавые «гусиные лапки». — Демоны — страшные лжецы и собственники, и я не собираюсь потакать дурному характеру темного самозванца в женихи. И единственную дочь за кого попало не выдам. На что только он надеялся, мальчишка! Подумаешь, темный властелин, и не таких видали, — подмигнул папуля и перешел к делу: — Итак, дочка, что там с кинжалом?

Выслушав мой слегка почищенный от излишних подробностей рассказ, Алиан надолго задумался. Солнце уже опустилось низко и заглядывало в окно, бросая на пол золотистый ковер лучей, в которых не плясала ни одна пылинка — воздух был чист на диво. В этом же прямоугольнике красовалась едва заметная тень драконьей головы. Сам подслушивающий Шурш оставался невидимым, а тень отбрасывал, как любое материальное существо.

Алиан, поднявшись и подойдя к окну, почесал между рогов невидимую голову Шурша, улыбнулся:

— На свету все тайное становится явным, лишь бы света было достаточно, — он кивнул на рогатую драконью тень. — Кстати, у своих посланников Смерти не спрашивали, кто забирал жизнь жертв?

— Спрашивали. Верховная говорила, что такие смерти закрыты даже от драконов. Правда, Шурш?

Тень на полу кивнула, но разомлевший под ласковыми пальцами мага предатель даже мысленный шепот поленился издать.

— Твой рассказ все меняет, Лика, — Алиан, не переставая гладить смертельно опасного малыша, задумчиво смотрел вдаль, на открывающийся в окне пейзаж.

И очень мне не понравился сухой, безжизненный тон архимага. Я даже проверила «лунным взглядом», не тянет ли тихонько уснувший Шурш из него жизненную силу? С драконышами такое случается: они еще не умеют контролировать себя во сне, а Смерть никогда не спит. Но ничего подозрительного не обнаружила.

— Что именно? — поторопила я отца, не спешившего уточнить, что же поменялось в его неизвестных мне раскладах. Лишь бы не решил меня все-таки запереть.

— Я сильно недооценил нашего врага, девочка, — Алиан, усыпив дракона, развернулся. — Если верить словам Сиена Ошсаха, конечно. Но какие основания ему верить?

— А какие — не верить? Он мертв, а мертвые не лгут.

— Скажи это вампирам, — зло усмехнулся архимаг. — Особенно князю неупокоенных Зан-о-Мьирру. Ему понравится. Я не удивлен, что в твою хорошенькую головку внедрен этот лживый штамп, будто мертвые не способны лгать. Тринадцатому темному клану выгодно поддерживать эту ложь, да и некроманты с допросов трупов свой хлеб имеют. Но они-то знают, как допрашивать.

Успокоил, прикусила я губу от досады. Противно ощущать себя наивной дурочкой.

— Где сейчас кинжал, Лика?

— У Дьяра.

— А второй?

— Понятия не имею.

И глазки у меня — сама невинность. Я и правда не знала, возвращен кинжал в сокровищницу или перепрятан. Проницательный Алиан вздохнул, но настаивать не стал.

— Понимаешь, дочка, если Сиен не лжет и его покорила магия, превосходящая даже Темного владыку в расцвете сил, то у меня даже нет предположений, кто это может быть. В Белой империи точно никто не мог бы потягаться с Сатарфом.

— Даже ты?

— Ну… я… кхм… кха… — Алиана снова свалил затяжной приступ бронхита.