Правда, в этом замечательном плане был маленький изъян, даже два. Первый: саму Лику никто в известность о ее ближайшем будущем не поставил. И второй: ректор Академии Тьмы будет недоволен и опять будет грозить отчислением. Но впоследствии лунная бестия не сможет не согласиться: лучше быть отчисленной, чем мертвой.

Коварный демон, буравивший взглядом захлопнувшуюся дверь башни, усмехнулся и исчез, завернувшись в крылья Тьмы.

Через миг владыка появился на том же месте, откуда его выдернул в подземелья Академии беззвучный призыв Лики, и Дьяр порадовался, что его ками-рани пока не знает всех своих возможностей и не перенеслась к нему в минуту смертельной опасности. Место это было совсем не предназначено для визитов нежных барышень. Дьяр ступил на влажный от подвальной сырости камень допросной, расположенной в нижнем этаже тайного сыска.

— Убрал свое сокровище подальше? — полюбопытствовал серебристый демон, лениво поднимаясь из грубого кресла, чтобы приветствовать повелителя стоя.

При Сатарфе он был бы более расторопен, ухмыльнулся про себя Дьяр. Хургово семя! Эти демоны словно постоянно испытывали его терпение, а ведь это еще ближайшие соратники, самые верные ему души!

— Ты слишком интересуешься моими сокровищами, — грозно сверкнули синие глаза.

— В самый раз. Мне, как начальнику охраны Вашего Темнейшества, положено знать, где находится моя подчиненная, — осклабился серебристый.

— Не смешно, Янге. На чем мы остановились?

— На том, что Вултон неожиданно сдох.

— Разобрались, от чего?

— Нет, владыка. Ядов не обнаружено, сердце здоровое. Страх он испытывал, конечно, но не трепетал, как загнанный заяц, а был готов сотрудничать и говорить только правду, надеясь если не на помилование, то на казнь вампирским укусом. Остаточной магии ни я, ни Рахт не нашли. Посмотри, может, ты сумеешь что-то поймать, хотя время упущено.

Дьяр досадливо поморщился. Труп бывшего ректора лежал в центре пентаграммы, а над ним склонился новый глава Темного ковена — седовласый магистр Рахт, вычерчивавший черной краской руны на посиневшей коже мертвеца. Обычно таким способом скудоумные чернокнижники Белой империи вызывают демонов. Правда, жертва должна быть живой, смазливой и желательно девственной — демоны такие привереды. Ничем таким мертвый карлик, увы, уже не обладал. Да и требовалось не рвать портал по живому, а куда большее искусство — поймать и удержать душу поблизости от тела, пока не началось ее падение в Бездну.

Услышав Янге, глава ковена выпрямился, готовый уступить место владыке Тьмы и Теней. Но Дьяр махнул рукой и даже смотреть не стал: если и было магическое нападение, которое даже его наставник не сумел отследить, то следы давно развеялись, а Тени слишком обижены на наследника Трона, чтобы подсказывать.

Пока магистр готовил ритуал, Дьяр воспользовался неожиданной паузой в захватившей его круговерти событий, сел в кресло, облокотился и сцепил ладони у лица. Янге не мешал его размышлениям, углубившись в чтение записей предыдущего допроса. Дьяр, отличавшийся превосходной памятью, в бумагах не нуждался, он помнил каждое слово Вултона наизусть и, рассеянно вращая печатку на пальце, мысленно прокручивал его ответы.

Ничего особенного в них не было на первый взгляд. Обычный проворовавшийся чиновник и заговорщик, разве что чин высоковат. Третий по важности в Тархареше. Внешний вид обманчив: магические способности у карлика оказались столь выдающиеся, что в его душе гордыня вытеснила все лишнее — и ум (умный не попался бы), и преданность (Тьма не терпит предателей), и осторожность (а Тени не терпят слишком наглых).

Дьяр знал главное: Вултон устраивал Сатарфа на должности ректора.