Привычно приклеив неотразимую улыбку дамского любимчика, Андреас повернулся на шелест пишущей машинки.

— Когда вызывают к начальству, трудно представить, что тебя ждет — благодарность или взыскание, — завораживающим баритоном произнес он. Приходилось делать над собой усилие: сухая бесцветная особа неопределенного возраста не вызывала совершенно никакого интереса.

— Зато потом узнаешь это наверняка, — безразлично ответила секретарша, — вам осталось потерпеть три минуты.

Обаяние инспектора явно на нее не подействовало. Злые языки говорили, что секретарш подбирает жена шефа и невосприимчивость к мужскому обаянию является одним из главных, если не непременным условием.

Ровно в десять Иорданидис вошел в просторный кабинет, обставленный старой, массивной, добротно сделанной мебелью. Настоящее дерево, настоящая кожа обивки, настоящая сталь головок обивочных гвоздей — все это выгодно отличало обстановку от новомодной офисной мешанины хромированных трубок, дымчатого стекла, штампованной пластмассы и создавало атмосферу обстоятельности и надежности, столь необходимую государственному учреждению.

И от крепкой, начинающей затягиваться возрастным жирком фигуры шефа исходило излучение уверенности, властности и непоколебимой силы. Бык. Прозвище приклеилось в молодости, когда начинающий полицейский с разбега вышиб головой дверь дешевого мотеля, выбив пистолет у притаившегося за ней бандита. Потом случалось много историй, закрепивших эту кличку, и не все они были связаны с похождениями в профессиональной сфере. Так что предусмотрительность его супруги имела основания.

Сейчас Бык в спокойной позе восседал за огромным столом, положив скрещенные руки на стандартную, толстого картона, папку для материалов расследования.

— Проходите, господин Иорданидис, — густым голосом прогудел он и, обозначив попытку встать навстречу гостю, по-настоящему поздоровался за руку, чем очень удивил инспектора. На такой прием мог рассчитывать визитер в ранге не меньше начальника участка. Да и то не всякий.

Обостренная интуиция полицейского связала необычно любезную встречу с наличием в кабинете постороннего — худощавого мужчины, почти полностью утонувшего в большом кожаном кресле.

Однако шеф вел себя так, будто они находились наедине.

— Присаживайтесь, — дружески предложил он. — Ваша находка оказалась чрезвычайно важной. Два утопленника, да не просто утопленника… Впрочем, вы, наверное, слышали о результатах вскрытия?

Инспектор пожал плечами.

— Совершенно ничего. В участке никаких материалов нет… Я пытался расспросить доктора, но он повел себя как-то странно… У меня создалось впечатление…

Иорданидис покосился в сторону человека в кресле. Тот сидел неподвижно, прикрыв глаза, — создавалось впечатление, что он дремлет.

— Продолжайте. — Бык успокаивающе махнул могучей рукой.

— …что вся информация по этому делу засекречена.

— Совершенно правильно, — удовлетворенно кивнул шеф. — Я рад, что ничего не просочилось наружу. Нам ни к чему лишние осложнения…

Тяжелый взгляд гипнотизировал инспектора. Бык выжидал, но и Андреас умел проявлять сдержанность. Пауза затянулась. Шеф удовлетворенно кивнул еще раз.

— Сейчас вы поймете, что я имею в виду. — Он раскрыл папку, извлек десяток фотографий и, перебирая, стал бросать одну за другой перед инспектором, сопровождая свои действия короткими комментариями.