|
Не более того. Хотя бы потому, что между ними была разница в возрасте. Не очень большая, но существенная, учитывая, что Окуджава успел побывать на фронте. А это принципиально важно! Ну и, думаю, у них было немножко разное отношение к окружающей действительности. Окуджава с советской действительностью не сразу рассорился. А Вася с ней, можно сказать, находился во вражде всегда. Полагаю, Высоцкий ему ближе был. А вообще-то меня изумил твой рассказ, что, когда вы ехали в Крым, Вася Высоцкому подпевал. Вася — джазовый человек. А джазовые люди к бардам относились с кривой усмешкой. И к Высоцкому, и к Окуджаве… А уж к остальным — и говорить нечего. Джазовые люди — у них другие немножко уши, им музыки надо больше, а не антисоветских или лирико-романтических стихов… разного качества.
Е.П.: Между прочим, Вася как-то во время одного из своих явлений в Москву из Америки с превеликим удовольствием слушал у нас в доме Мишу Кочеткова, Андрея Анпилова, Бачурина, Туриянского. Клянусь!.. И еще, кроме возрастных различий, между ними была одна существенная разница. А именно: Окуджава был членом КПСС, понимаешь? А.К.: Был. Но, с другой стороны, Васины приятели, они же соавторы книги «Джин Грин — неприкасаемый», не то что в КПСС состояли, но и еще бог знает где: военно-морской поэт Григорий Поженян, советский разведчик Овидий Горчаков. Это что? Е.П.: Он и о том и о другом отзывался с восторгом. Про Горчакова рассказывал, что «советского разведчика» за какие-то чекистские провинности свои же коллеги загнали в убогую дыру на Дальнем Востоке, где он начал спиваться и задумываться о самоубийстве. Горчаков Василию хвастался своими военными подвигами… А.К.: С Поженяном я познакомился у Васи, потом он меня встретил как-то на улице возле «Известий» и почему-то хотел подарить мне огромный нож из своей коллекции. Я еле отбился. И вот, казалось бы, что общего у Васи с такими людьми? Е.П.: Думаю, дело в том, что и Горчаков, и Поженян под завязку были набиты гениальными историями. Вот Поженян при мне рассказывал Васе, как в конце войны служил в Дунайской военной флотилии на торпедном катере, и они вошли в какойто румынский город, а в этом городе взяли банк со всей его наличностью. Как люди умные, они два чемодана денег сразу же отдали особистам, а с остальными не знали, что делать: в городе все закрыто, света нет, купить нечего. Заглянули в единственную освещенную лавку, где, как выяснилось, торговали бюстгальтерами. А у них был украинец-старшина, который особо горевал от жадности, что завтра в бой, и деньги, стало быть, пропадут даром. Он и говорит: «Лифчики так лифчики. Будем покупать». Но когда продавщицы увидели, сколько у русских освободителей денег, то они их поняли превратно и стали раздеваться. Что дальше с дамами было — Поженян умолчал, но закончил тем, что старшина, купивший целый мешок бюстгальтеров, следующей ночью, когда они плыли по Дунаю, устроился в темноте под луною на корме… ночь лунная, и он бросает эти лифчики один за одним туда, в бурлящую темную воду… А.К.: Пили они еще зверским образом во время сочинения «Джин Грина», Вася рассказывал. Хотя Овидий Горчаков лежал в лежку, поскольку у него было что-то с позвоночником и его мучили жуткие боли. Но, тем не менее, пили… Е.П.: А вот еще мы о ком не поговорили — о Васиных друзьях казанского детства и юности. Его школьных соучениках, однокашниках по мединституту… А.К.: Ты знаешь, я честно скажу: для меня это белое пятно. Может, на нашу книгу они откликнутся. Если, конечно, живы. Хотя что они могут вспомнить, когда целая жизнь у них врозь с Василием прошла? Как девчонок за косички дергали? Е.П.: Я некоторых его казанских знаю. Вот, например, замечательный хирург Ильгиз Ибатуллин, Гизя, как его именовал Аксенов, не просто доктор, а еще и доктор медицинских наук. Или Ринат Зулкарнеев, профессор травматологии и экстремальной хирургии. |
