— Не знаю, что тебе сказать. — Она помолчала. — Наверно, я согласилась бы, если бы ты любил меня.

 — Вот умница, просто грандиозно. — Он вдруг почувствовал страшную усталость и прислонился к стене. — Может, еще поженимся или хотя бы обручимся?

 Она расхохоталась.

 — Не валяй дурака. Это наши мамы забивали себе голову всякими глупостями.

 — Отлично. Стало быть, ты человек прогрессивный. В известной степени.

 — Ну слушай. Если бы я любила тебя — тогда другое дело, — великодушно утешила она. — И еще если бы не боялась влипнуть, мало ли что… — она слегка покраснела. — Но ведь я не люблю тебя, и ты меня не любишь. А просто так я не хочу.

 — С тобой все ясно. — Льюис вздохнул. — Звучит убедительно. От и до. — Он оторвался от стены. — Ну а если просто так, неужели не интересно?

 — Нет, Льюис, — она снова рассмеялась, — просто так не надо.

 — Любовь, говоришь, нужна, а?

 — В ней-то и загвоздка, — сказала она совершенно серьезно. — Когда любовь, все это выглядит совсем по-другому.

 — По-другому? Неужели? — Он был еще пьян, но потихоньку хмель улетучивался, и он вдруг начал вникать в смысл их разговора. Он торжественно кивнул. — Тогда и воспринимается все по-другому? — задумчиво спросил он. — Ну а если… если мы… или я… в общем, если кто-то из нас…

 — Это мое мнение, — сказала она не очень уверенно. — А ты как думаешь?

 — Не знаю, — Льюис вздохнул. — Никогда не влюблялся.

 Девушка недоверчиво на него взглянула.

 — Ты сказал, что тебе двадцать пять лет?

 — Ну и что из этого?

 — Льюис, ты гнусный соблазнитель, — выпалила она, устремляясь к двери.

 — Ну какой из меня соблазнитель, — вяло отбивался он. Туман в голове рассеивался все больше, и настроение вдруг стало просто замечательным.

 — Не отпирайся. Только гнусный соблазнитель мог додуматься до ванной.

 И вдруг он понял, что девица-то права, как же он раньше не догадался! И тут же завопил:

 — Ты права! Ты абсолютно права! — Он решительно отпер дверь.

 — Льюис, ты пьян, — строго сказала она, но, не выдержав, улыбнулась:

 — Так и быть, я тебя прощаю.

 Шурша шифоном, она выскользнула из ванной комнаты, а он вдумывался в их разговор. Со стороны лестницы сюда доносились звуки «Венского вальса». Как чудесна была эта музыка и как чудесно, что он понял целительную силу любви и готов ждать ее, — оба чуда слились воедино.

 Он взглянул на часы. Одиннадцать. И тут до него дошло. Он же любит Хелен! Ясно как день. Вот почему он сам не свой которую неделю, вот почему не находит себе места. И как он не додумался, не понял самого главного.

 Потрясающе! Он любит ее! А он-то раскис: все у него плохо. Наоборот — все замечательно.

 На середине лестницы Льюис остановился. Отсюда хорошо было видно танцующих. Он залюбовался: платья дам мерцали точно драгоценности или, напротив, были воздушны и нежны словно цветы, тускло-серебряные, золотистые, желтые, как лепестки нарциссов, алые, черные, светящиеся лунной голубизной, багряно-розовые… развевались длинные юбки и фрачные фалды — кавалеры с важным и решительным видом кружили дам.