Жюли бредет домой. Завтра… Да, теперь у нее есть «завтра», и она заснет без снотворного.

Глава 8

Доктор Муан возвращается за стол, по привычке сдвигает очки на лоб и улыбается.

– Итак, – говорит он, – у нас есть все основания быть довольными. Опухоль не увеличилась, выглядите вы явно лучше. Что случилось? Отдохнули? Успокоились? Хорошо спите? Выполняете все мои предписания? В случаях, подобных вашему, ремиссии не редкость, но улучшения, которые я наблюдаю у вас, просто поразительны.

Он еще раз просматривает снимки и анализы и поднимает глаза на Жюли.

– Еще один вопрос, мадам. Во время нашей последней встречи вы вскользь упомянули о том, что бывали пациенткой психиатрической клиники. Сколько именно раз вы там лежали?

– Четыре, – отвечает Жюли. – У меня была тяжелая депрессия и три рецидива.

– Давно?

– Впервые в двадцать пятом году.

– Причиной стала авария?

– Да.

– Когда случился первый рецидив?

– В тридцать втором. Я жила в Нью-Йорке, с сестрой. Потом – в сорок пятом, сразу после войны.

– Вы тогда были за границей?

– Нет, в Париже. Сестра тоже вернулась во Францию, как только узнала о смерти третьего мужа. Видите, как все запутано. Он был еврей и погиб в Дахау. Я провела в клинике много месяцев. Потом Глория вышла замуж – за очень богатого колониста, и я жила в их доме в Алжире, пока не начались известные вам события. Мой зять состоял в ОАС и был убит при весьма загадочных обстоятельствах.

– Если я правильно понимаю, это вас так потрясло, что…

– Да, – кивает Жюли.

Доктор берет блокнот.

– Подождите, я запишу, это очень важно. Итак: все началось в двадцать пятом году. А как сложилась судьба первого мужа вашей сестры?

– Они развелись, тогда же, в двадцать пятом.

– Понятно. Второй кризис случился в тридцать втором году. Ваша сестра снова вышла замуж?

– Да, ее супруг занимался рекламой. Он погиб в тридцать втором.

– Весьма любопытно. Так, теперь сорок пятый, год смерти вашего зятя. Готов спорить, что четвертого мужа вашей сестры не стало в пятьдесят седьмом или пятьдесят восьмом.

– Все верно. В пятьдесят восьмом.

– И в том же году вы снова лечились от депрессии.

– Я была крайне ранима, доктор. Я не работала, жила в семье… в семьях Глории и глубоко сопереживала ее горю. Она держалась стоически – благодаря искусству.

– Давайте не будем торопиться. Сколько лет было вашей сестре в сорок пятом?

– Пятьдесят девять.

– И она все еще гастролировала?

– Удивительно, правда? Глория играла со струнным квартетом, имевшим большой успех. Работать она перестала, когда вышла замуж в пятый раз.

– Что стало причиной его смерти?

– Сердечный приступ.

– Как вы пережили траур?

– Довольно легко. Я не очень жаловала беднягу Оскара.

– В отличие от предыдущих?

Жюли слабо улыбнулась.

– Не подумайте ничего такого… Я не влюблялась в мужей моей сестры. Нелепая мысль. Никто не удостаивал меня вниманием. Я старалась держаться как можно незаметней и была бесполезным существом, ронявшим и разбивавшим все, к чему прикасались мои искалеченные руки.

Доктор закрывает блокнот.

– Я ни на чем не настаиваю и не строю предположений, просто констатирую, что у вас хрупкая психика и ваше состояние улучшилось без всякой видимой причины.