|
Госпожа де Шавонкур не подозревает о моем участии. Я доверился только госпоже де Ватвиль, на которую мы можем положиться, как на самих себя. - Я приведу к вам герцогиню, чтобы вы благословили нас обоих! - воскликнул честолюбец. Проводив старого священника, Альбер лег спать, мечтая о будущей власти. На другой день, к девяти часам вечера, в гостиной баронессы де Ватвиль было, как легко себе представить, полно безансонских аристократов, собравшихся по чрезвычайному случаю. Толковали о том, что надо на этот раз участвовать в выборах в угоду семье де Рюптов. Всем было уже известно, что собравшихся познакомят с бывшим докладчиком Государственного совета, секретарем одного из министров, наиболее преданных старшей линии Бурбонов. Г-жа де Шавонкур приехала с дочерью Сидони, прелестно одетой, тогда как другая, уверенная в женихе, не стала прибегать ни к каким ухищрениям в своем туалете. Так часто бывает в провинции. Красивое, умное лицо аббата де Грансей можно было увидеть то в одной, то в другой группе; он слушал всех, как будто ни во что не вмешиваясь, но роняя острые словечки, решающие суть дела и направляющие нить разговора. - Если старшая линия вернется, - замечал он бывшему государственному деятелю лет семидесяти, - то где она возьмет политиков? Другим главный викарий говорил: “Берье остался в одиночестве и не знает, что делать. Будь у него голосов шестьдесят, он во многом мог бы мешать правительству, он свергнул бы не одно министерство!”. “В Тулузе собираются выбрать герцога Фиц-Джемса”. “Вы поможете де Ватвилю выиграть его процесс”. “Если вы подадите голос за Саварюса, то республиканцы скорее будут голосовать вместе с вами, чем с партией центра”. И так далее, и так далее. К девяти часам Альбера еще не было. Г-же де Ватвиль такое опоздание показалось дерзостью. - Дорогая баронесса, - сказала г-жа де Шавонкур, - не будем ставить столь серьезные дела в зависимость от какого-нибудь пустяка. Может быть, господина де Саварюса задерживает важное совещание, или просто вакса на его башмаках не успела высохнуть. Розали искоса взглянула на г-жу де Шавонкур и вполголоса сказала матери: - Она очень снисходительна к господину де Саварюсу! - Очень просто, - ответила баронесса, улыбаясь. - Ведь дело идет о браке Сидони с господином де Саварюсом! Розали внезапно отошла к окну, выходившему в сад. К десяти часам Саварюс еще не появлялся. Надвигавшаяся гроза разразилась. Кое-кто из аристократов сел играть в карты, находя, что такое положение нестерпимо. Де Грансей не знал, что и думать. Подойдя к окну, где пряталась Розали, он громко воскликнул, столь велико было его удивление: - Должно быть, Саварюс умер! В сопровождении Розали и ее отца главный викарий вышел в сад. Они поднялись в беседку. У Альбера все было заперто, в окнах не виднелось света. - Жером! - позвала Розали, увидев во дворе слугу. Аббат де Грансей посмотрел на мадемуазель де Ватвиль. - Где ваш хозяин? - спросила она Жерома, подошедшего к подножию стены. - Уехал на почтовых, мадемуазель. - Он либо погиб, - воскликнул аббат де Грансей, - либо счастлив! Розали не успела скрыть выражения торжествующей радости, мелькнувшего на ее лице. Главный викарий эго заметил, но притворился, будто ничего не видел. “Какое участие Розали могла принимать во всем этом?” - спрашивал он себя. Все трое вернулись в гостиную, и барон сообщил странную, поразительную, необыкновенную новость об отъезде Альбера Саварона де Саварюса на почтовых; причины этого исчезновения были покрыты мраком неизвестности. |
