Странно для водоёма сбивать людей с пути истинного, приковывая к себе почти невольное внимание, но ведь он любому мог преподнести любые неприятности — я имею в виду селевые потоки и наводнения, которые всю прошлую неделю гоняли по телевизору, а вот ещё обрушенный край дороги, после того как катастрофы, со своей стороны, преследовали целые деревни и парковки и вода чуть не дошла до одной гостиницы, в которой кровати терпеливо, почти бездоходно, ждали, раскрытые, словно сберкнижки, поскольку сезон был уже на носу. Так одно гонится за другим. Можно было бы, завидев воду, вспомнить и о спортивном разнообразии, можно было бы выйти из машины, достать с багажника на крыше сёрфинговую доску, и пошло дело. С дорогами и колёсами мы ведь делаем то же самое, мы орудуем своими спортивными снарядами, и природу это начинает понемногу нервировать, она берёт нас на прицел своего орудия, её палец уже дрожит на спусковом крючке, но, поскольку мы двигаемся быстро, она надолго теряет нас из видоискателя. Наше счастье, но сваливать в итоге всегда приходится нам. Так, но теперь она нас, к сожалению, нашла, природа. Каждый уголок этой воды, каждое место на дне гор что-то покинуло и больше не находит дороги назад. Может, что-то было выброшено из железосодержащих красных скал Штирии, которые не хотели снова наполняться, а хотели хоть раз насладиться перспективой, но если уж наполняться, то не водой, а пусть бы вином или пивом, тогда было бы не так трагично! Сейчас мы как раз бурим новую дыру в другом месте, чтобы прорыть под всем Земмерингом туннель, но и там нас встречает вода, которая была здесь раньше нас и имеет преимущественные права по старшинству. Это не располагает нас остаться, и тут же находятся те, кто больше не хочет дыру. Вода в скале — будьте любезны, в следующий раз уберите это, Господь Бог! Лучше налейте воду в этот ковш, она нам пригодится! Природозащитники играют свои весёлые комические роли, но когда-то и они исчезнут с лица земли, под которой животные, с трудом — ведь у них такие маленькие ручки, — всё снова перероют.

Итак, от этой воды сюда не доносится ни милых или визгливых голосов, ни ругани отца семейства или причитаний задёрганной матери; шлепки оплеух были бы мне больше по сердцу, чем эти зловещие духи воды, эти глаза воды, которые вперяются в меня, эти губы воды, которые хотят меня заглотить, ну, уж это они слишком много хотят! Я вешу добрых шестьдесят кило.

Стемнело и стало ещё холоднее, оставшаяся с зимы, рассыпанная против гололёда на дороге мелкая крошка взлетает вверх, когда по ней кто-то проезжает, и никого бы не устроило остаться здесь, всем хочется в тепло кухонь и харчевен. Люди покидают волю и бегут, как в последнее убежище, в неволю своих семейств. Их ждут за столом; велосипеды, скейтборды и горные ботинки останутся за дверью или в подвале. В блаженном омертвении отцы семейств берут себе жаркое, последнее отчаянное средство, подкреплённое всемогущим дуплетом вина, которое снова должно вернуть их к жизни, — чудо, что они не теряют надежду.