Ночь искрится, а день сияет. Киберград хорош в любое время суток. Сейчас он горит миллионами неоновых огней всех цветов и оттенков, форм и размеров. Свет льётся сверху, снизу, с боков, он заполняет здания изнутри и рвётся наружу. На улице нет темноты, она существует лишь в небе, но кто смотрит туда, когда вокруг так много развлечений?

Но это лишь в центре. Там, куда мы приезжаем, царит благородный полумрак. Это мне по душе. Я выхожу из автомобиля, набираю полные лёгкие прохладного воздуха и медленно выпускаю его обратно. Башня, где собираются бабочки, теряет очертания на фоне чёрного неба и кажется мазком огромной кисти. Я иду к ней, но останавливаюсь в нескольких шагах от крыльца.

Голем сидит на ступенях, уперев локти в колени, и курит сигарету. Я молча жду, пока он поднимет голову и посмотрит на меня.

— Добрый вечер, — произносит Голем, вставая. — Помнится, ты сказал, что хочешь ещё раз посмотреть на бабочек.

Я отрицательно качаю головой.

— Нет?

— Ты предложил взглянуть на них. Я лишь согласился.

— Это мелочи, не правда ли? — Голем запрокидывает голову, чтобы бросить взгляд на башню. — Но на самом деле, бабочки, конечно, ни при чём.

Тут он прав: до насекомых мне нет никакого дела.

— Зачем ты хотел меня видеть? — спрашиваю я.

У меня подмышкой пистолет с аламутовским вирусом. Я могу застрелить этот аватар Голема прямо сейчас, но не сделаю этого, если он меня не вынудит. Наверняка, он подозревает, что я вооружён, но остановит ли это его, если он задумал меня убить? Скорее всего, нет. Когда индивидуальность начинает себя копировать, то по мере роста числа дубликатов уподобляется муравейнику с его коллективным разумом, где важна лишь колония, но не личность. Ну, или гидре с множеством щупалец. Я вижу только одну, и её гибель ничего не изменит.

— Ты заметил, как много стало в Киберграде мух? — неожиданно спрашивает Голем.

— Что? — такого вопроса я не ожидал и потому немного растерялся.

— Мух.

— Да. Конечно. Твоя работа, что ли?

Голем пожимает плечами.

— В каком-то смысле.

Я поднимаю глаза и смотрю на небо. Звёзды похожи на пыльцу, облетевшую с крыльев гигантской бабочки.

— Зачем они тебе? — спрашиваю я.

— Не любишь мух?

— А кто их любит?

— Например, я. Нахожу их совершенными.

— Они мне надоели. Последнее время я, кажется, вижу их повсюду.

— Так и есть. Мухи — это симптом.

— Симптом чего?

— Признак разложения. Мир гниёт, как плод, упавший между корнями дерева.

— Охранные системы не определяют мух как вирус.

— Они не вирус. Я взломал протокол Киберграда и внёс небольшие изменения. Теперь мухи — часть виртуальности.

— И никто их до сих пор не уничтожил? — удивляюсь я.

— Вмешательство столь малозначительное, что до него никому нет дела.

— Значит, мухи бесполезны?

— С вашей точки зрения — да. Киберграду они вреда не наносят. Кстати, я слышал, ты купил крыс. Это правда?

— Да. Как ты узнал?

— Случайно.

— Неужели?

Голем пожимает плечами.

— Ты следишь за мной?

— Сегодня ты не стал использовать личину, в которой приходил в первый раз.