Ей пришлось это признать. Он был хорош, этот Александр Гамильтон. При других обстоятельствах он мог бы ей даже понравиться. Но прямо сейчас в ее распоряжении было еще около семи минут его времени, и она была решительно настроена сделать их настолько трудными, насколько сможет.

7. Перчатка (или платок) брошена

Бальный зал в особняке Скайлеров, Олбани, штат Нью Йорк

Ноябрь 1777 года

На изломе ночи танцам в бальном зале словно добавили живости. Мундиры офицеров блестели медалями и золотым шнуром. Пары кружились все быстрее, пышные юбки девушек приоткрывали немного больше, чем нужно, а руки мужчин не без умысла смещались с положенного места на талии дам, чтобы подержаться за что то поинтереснее. В бальном зале стало жарко, несмотря на легкий ноябрьский морозец снаружи.

Закончив танец и поблагодарив Элизу Скайлер, Алекс вернулся к подогретому сидру, сдобренному яблочным бренди из садов «Угодий», а затем добавил, возможно, не совсем разумно, французского вина с корицей и гвоздикой. Между танцами с лучшими девушками Олбани он продолжил потчевать разодетых и надушенных красавиц, слетающихся к нему, словно стайка ярких бабочек, рассказами о чести, подвигах и ужасах на поле битвы.

Воспользовавшись щедростью гостеприимного генерала, в курительной комнате он насладился отменными сигарами из Виргинии и виски с границ Кентукки, а затем опрометчиво принял приглашение пропустить по глотку домашней настойки, похожей по вкусу на змеиный яд. Наконец он снова вернулся в бальный зал, где в очередной раз был осажден толпой девиц.

Вообще то, двумя девицами.

Из тех восьми, что вертелись около него в начале вечера, мисс ван дер Шнитцель, Тен Брейк и Биверброк теперь стояли у стены, ожидая своего шанса потанцевать с британским офицером, каким то майором Андре, которому, похоже, удалось завоевать почти все женские сердца на этом балу.

Но преданные мисс Тамблинг Гоггинг и ван Ливерврот кокетливо поглядывали на Алекса поверх вееров. Обе, определенно, были хорошенькими куколками, такими, с которыми он охотно провел бы время раньше, в Морристауне, и все же его глаза скользили мимо них, то и дело возвращаясь к танцующим.

Ведь среди них были сестры Скайлер, неоспоримые королевы бала: Анжелика, царственная и высокомерная, даже несмотря на то что ее спутником был низковатый и полноватый джентльмен с лукавым взглядом заметно старше нее; Пегги, заразительно смеющаяся и радостная, словно в спутники ей достался французский граф, а не юный наследник ван Ренсселеров. Но прежде всего там была Элиза, одетая в платье, больше подходящее для учебы, чем для танцев, посмеявшаяся над его именем и должностью да к тому же оттоптавшая ногу – и заставившая мечтать хотя бы о том, чтобы она оттоптала еще и вторую.

Так почему же он не мог отвести глаз от девушки, которая ни капли не впечатлилась его выдающимися талантами? Что же было такого в острой на язычок красотке в простом и скромном хлопковом платье, которое тронуло его сердце не меньше, чем решительное выражение поддержки делу патриотов?

И почему, во имя всего святого, она уже в третий раз танцует с проклятым британцем, майором Андре?

– Я говорю, полковник Гамильтон, что, если бы вы решили вернуться к танцам, я бы с удовольствием составила вам компанию, – сказала мисс Тамблинг Гоггин без капли удовольствия в голосе. В конце концов, ни одной девушке не нравится, когда предмет ее флирта то и дело смотрит по сторонам.

– Я приношу свои глубочайшие извинения, но меня полностью устраивает нынешнее положение. Пожалуйста, не расценивайте мою усталость как недостаток интереса к вашим выдающимся достоинствам, – заявил он, ослепив собеседницу победной улыбкой с ноткой скуки.

– Раз уж полковник не изъявил желания, – раздался мужской голос, – возможно, вы позволите мне повести вас в танце.