– Претензий к оформлению нет. – Опускает взгляд старик.

– Ещё бы они у вас были, – оставляет за собой последнее слово подполковник.

– А вот у меня они теперь есть. – Это прорезается Хаас, которая, наконец, зачем-то закончила стаскивать с трупа одежду.

– Эй, ты чего, извращенка?! – удивляюсь одновременно и происходящему, и какой-то странной расцветке кругов перед глазами.

– Коротышка, помолчи. Ты сейчас под наркотой.  – Говорит мне Камила.

А Жойс накрывает мой рот своей ладонью.

– Слушай, ничего себе, ты сильная!  – Говорю из-под её ладони, указывая глазами на её же вторую руку, удерживающую меня на земле почти без труда.  – Раньше как-то не замечал!

– Раньше мы с тобой другим занимались,  – Слабо улыбается Жойс. – Ладно, просто помолчи пока! Ну пожалуйста.

Анна тем временем указывает на что-то, прилепленное к груди трупа, затем поднимает это высоко вверх, под всеобщее гробовое молчание:

– Каким образом на нём во время дуэли оказался концентратор?!

Её голос отчего-то звучит громко, как колокол. По толпе катится гул. Бак вообще удивлённо присвистывает и делает незаметный шаг поближе ко мне.

Все взгляды в этот момент, кажется, упираются в того мужика, который обеспечивал Билли на нашей с ним дуэли.

– От имени семьи Хаас, требую независимого арбитра от кланов. – С демонстративным спокойствием произносит Анна в полной тишине, продолжая удерживать невзрачную безделушку над головой.

– Давайте всё уладим на уровне кланов! – к Анне целеустремлённо направляются ещё какие-то родичи Билли (судя по однотипным лицам) и, кажется, мать Виктора и Питера Штавдакеров.

Причём их голоса звучат хоть и вразнобой, но крайне требовательно и уверенно. Видимо, это и называется командирской интонацией: человек настолько уверен в своём праве что-то указывать другим, что лохи вначале выполнят, и только потом одумаются.

– Круги перед глазами крутятся, – жалуюсь вслух на Всеобщем под диктовку Алекса.

– Самое настоящее давление на твою Анну, – комментирует тем временем сосед. – Вернее, его незавуалированная попытка. Вот из-за этого прибора мы с тобой чуть богу душу и не отдали.

– У нас с тобой две души.  – Возражаю ему.

– Попытка обмана моей семьи на дуэли, которую мы обеспечиваем. Дискредитация статуса обеспечивающего. – Холодно встречает подошедшую к оппонентам подмогу Хаас, поднимая ладонь в останавливающем жесте. – Стойте, где стоите. Не нужно приближаться ко мне ближе. Вы совсем заигрались, шавки… Hau ab, du Töle Hochzeit Fickschocks gehen sich! – дальше она бормочет что-то ещё, но уже для большинства неразборчиво.

– Ругательства на родном языке, – просвещает меня Алекс. – Что-то из германской группы, я не силён. Понимаю общий смысл, но конкретного языка назвать не могу.

– Мат можешь не переводить. – Разрешаю. – Я его сегодня наслушался. От тебя в том числе.

– Господин подполковник, вы бы не могли оказать содействие моей обеспечивающей? – обращаюсь к Баку, поскольку толпа вокруг хоть и бурлит, но никакого движения в сторону справедливости не видно.

А родственники Штавдакеров, Энзи и мёртвого Билли о чём-то многозначительно переглядываются между собой (явно не собираясь уходить).

– Не моя компетенция, – криво, углом рта отвечает громко Бак. – Там свои счёты, не нам с вами лезть. – Добавляет он уже потише и на кастильяно. – Ваша подруга, кажется, специально их провоцирует. Поверьте, ей ничего не угрожает.

– Это я его подруга! – вспыхивает Жойс на Portuguese, поворачиваясь к подполковнику, но Бак её почему-то игнорирует.