Беззвучно выматерившись и по инерции пошевелив губами, он принялся ожесточенно барабанить по клавиатуре, словно кому-то что-то доказывая в письменном чате.

Мне отчего-то при виде его изменившегося настроения стало весело. Не уловив остроты момента, я позволил себе вполголоса шутку на тему рыбы, которая никак не желает ловиться.

Подполковник в ответ покраснел, взорвался руганью и сказал сидеть на этом стуле, не вставая и не раскрывая рта.

А сам куда-то быстро убежал.

Вернулся он через целых полчаса; правда, уже с каким-то полковником под руку. В его спутнике я запоздало вспомнил то ли начальника штаба, то ли кого-то в этом духе.

Полковник уверенно и вальяжно похлопал Бака в районе плеча, после чего уселся на его место и принялся было общаться по тому же каналу, что и куратор.

За следующие тридцать секунд уже лицо полковника сменилось на озадаченное и от былой вальяжности не осталось и следа. Дальше он выдал примерно ту же тираду, что и Бак; только чуть другими словами.

А потом они оба впились взглядами в меня, безальтернативно требуя вызвать сюда Хаас.

Хотелось, конечно, спросить их: а почему они не могут позвонит ей сами? Тем более, обладая всей полнотой необходимой власти.

Я уже даже начал открывать для этого рот – но по предостерегающим гримасам Бака понял, что дискуссия сейчас будет не лучшим вариантом.

Анна тут же ответила на вызов; добросовестно бросила всё, чем занималась и примчалась в течение десять минут. После чего моментально была усажена военными за личный терминал подполковника.

В отличие от офицеров, она общалась в том чате как бы не полчаса. Затем Хаас извлекла личный комм и на родном языке ещё минут пять на повышенных тонах о чем-то переговаривалась с отцом.

В итоге, консорциум из двух старших офицеров и одной маленькой блондинки-учащейся заявил мне (ещё через час): в моём пребывании на кафедре срочной необходимости нет. Следовательно, я могу не протирать здесь штаны и не висеть над душой у занятых людей, которые сейчас решают мои проблемы.

Благоразумно удержавшись от замечаний на тему того, что у меня как раз проблем нет, я коротко кивнул им и пошел к себе и Жойс в медсектор. Напутствуемый в спину окриком Бака быть всё время на связи – и явится сюда в течение минуты, по его первому требованию.

Анна, во время этого офицерского пассажа расположившись методически грамотно за спиной моего куратора, только наморщила лоб и отрицательно провела ладонью перед собой. После чего показала мне жестами, что я могу спокойно идти спать до утра.

Сама она, кстати, появилась на связи, из моего номера, буквально через час и сообщила, что всё улажено:

– Из-за нашего Меморандума есть ряд вопросов, вообще по всем без исключения федеральным мероприятиям, с нашими участниками. Было даже процедурное разъяснение; но кто-то в Министерстве не уведомил твоего куратора, – зевая, сообщила Хаас.

– А ты буквально можешь решать и такие проблемы в одно касание? – я в очередной раз поразился возможностям маленькой блондинки.

– Пришлось. И не я, а папа. Скажем, когда они просят меня, уже я могу напрячь своего отца, – посмеялась она. – Все же хитрые! Получается, заявление делается от имени Муниципалитета, а твой куратор ничего моей семье не должен, потому что, формально, с просьбой к отцу обращался не он.

– Век живи – век учись, – остаётся только присвистнуть.

Я этого момента вообще в упор не понял.

* * *

На медицинской комиссии многолюдно было только в приёмной.

В самом здании, специально отведённом для всевозможных видов тестирования, согласно целому ряду регламентов, обеспечивались тишина и порядок.

Невысокий парень, получивший уже в регистрационном комитете бейдж участника Турнира, мазнул пальцем по сканнеру на входе и придержал открытую дверь, пропуская впереди себя маленькую светловолосую девочку с голубыми глазами.