– Неприятно это всё, – чуть подумав и нахмурившись, отвечает Анна. – Понимаешь, не могу объяснить словами. Но такие ощущения, как в говне искупалась.

От неожиданности начинаю непристойно ржать:

– Ты и такие слова знаешь?

– Ну так это твоё выражение, – она индифферентно пожимает плечами. – С кем поведёшься…

Маленькая блондинка вздыхает, поворачивается к кофеварке и втыкает кнопку запуска. После этого разворачивается обратно и усаживается на стуле по-турецки:

– Ну а всё-таки?.. Я вопрос задала.

– Это была последняя партия, – вздыхаю. – На опте с этого момента ставим крест, потому что возобновлением поставок товара в обозримом будущем и не пахнет.

– Что так? – Якобы участливо, а на самом деле ехидно, веселится Хаас.

Которой явно понравился мой ответ.

– Всё просто. Жойс в коме. Без неё туда ехать не хочу, хотя возможно и придётся… Мне этот бизнес и самому не нравился с самого начала. Но она, во-первых, к моменту нашего с ней разговора всё наладила. Во-вторых, заявила, что есть куча бизнесов, построенных на контрабанде. Вроде как и по двести лет возрастом темы есть. – Красноречиво изображаю мимикой недосказанное. – Ну и, у неё были кое-какие последние желания, так что…

К сожалению, перспективы пока не ясны.

Градус веры в лучший исход внутри себя я поддерживаю без снижения, даже Алекс вон удивляется. Но это никак не отменяет моей аккуратности в исполнении её просьб. Изложенных в бумаге нотариуса.

– А зачем тогда всем этим занимаешься? – Анна указывает глазами по очереди вначале на деньги на кровати, затем – на большие сумки в углу, внутри которых находятся образцы товара общим весом в несколько десятков килограммов.

– Обещал ей помочь кое-каким людям. – Не хочу сейчас пояснять тонкостей… – Для этого нужно было конвертировать товар в деньги. У Жойс были обязательства, в том числе морального плана.

– Так это им деньги и предназначены?! – моментально ухватывает суть наша будущая звезда юриспруденции.

– Ну да. У меня на карте вон, баковские роялти ещё не все потрачены. Мне столько не надо…

– Слушай, а ты турнира что, вообще не боишься? – Хаас резко меняет и тему, и тон.

После чего спрыгивает со стула, подходит ко мне и зачем-то кладет свой подбородок сзади на моё плечо.

– Куратор помог с подготовкой. Где-то достал записи тренировок и предыдущих боёв фаворитов турнира.

– И что это тебе даёт? – в голосе Анны слышится явное сомнение.

– Так я в тренажёре, – многозначительно указываю пальцем себе на висок, – прокрутил наиболее вероятные сценарии. Так что, ответ нет. Не боюсь.

– Слушай, а ты точно учитываешь все последствия? – она снимает подбородок с моего плеча и принимается ходить по комнате. – Ты понимаешь, что ты там будешь абсолютно один, среди моря ненависти? Я сейчас и про сам турнир, и про вариант, если ты хотя бы до полуфинала доходишь. Там даже одарённому было бы непросто! Поверь, я знаю, о чём говорю! А ты ещё и не клановый… Это очень серьёзное давление на психику в твоём случае, – раздельно, почти по слогам, выговаривает Анна последнюю фразу. – Твой куратор тебе либо не сказал, либо не счёл важным.

– А сейчас мы с тобой в Корпусе буквально купаемся в почитании? – смеюсь в ответ. – И мне тут с первого дня просто розами путь выстилали?

– Ну-у-у, лично у меня есть кое-какие точки опоры. – Неуверенно бормочет Хаас, моментально сдуваясь.

Не буду ей сейчас напоминать, где она ночлег ищет после каждого такого общения с этими «точками опоры».