— Зачем? — равнодушно интересуется куратор.

— Чтоб намекнуть, что имеют какой-то компромат. Предлагают быть посговорчивее.

— А потом что? — Бак зевает ещё более демонстративно. — Пугать ежа голой жо… спиной?

— Затем они планировали аккуратно перейти к изъятию вашего соискателя по очень спорной санкции суда, юрисдикция которого на Корпус вообще не распространяется, — поясняет Мартинес.

В отличие от меня, Хаас ориентируется в услышанном со скоростью звука:

— Но это же подлог⁈ — её возмущению нет предела.

Она требовательно дёргает прокурора за рукав:

— Если это правда, это же самая настоящая фабрикация⁈ Да я же собственной персоной здесь! На что они рассчитывают⁈

— Девонька моя, — совсем нешуточно вздыхает чин юстиции. — Знала б ты. — Он как будто в возрасте прибавляет после этих слов.

По-стариковски кладёт руку на плечо блондинки и, приобнимая, на мгновение становится похож на её любящего дедушку.

А Бак начинает жизнерадостно смеяться.

Причина его веселья от меня предсказуемо ускользает.

— Я знаю твою фамилию, — продолжает Мартинес. — Но это столица. Чтоб сэкономить время: подобный беспредел ещё далеко не самый вопиющий. Скажу больше, при определённых обстоятельствах у них были бы даже шансы на успе…

— Это у вас без шансов, — холодно цедит второй костюм. — Завязывайте свою комедию. Расследование против вас инициировано! Факт злоупотреблений практически доказан! Хорошая мина при плохой игре — не лучшая стратегия!

— О. Первый этап отработан, — весело кивает прокурор, продолжая дымить сигарой. — Время переходить ко второму. Буду краток: иди н****. — Дед резко вытягивает правую руку.

Средний костюм рефлекторно отшатывается от вспыхивающего перед носом кончика.

— Внимание! — старик словно закусывает удила, обращаясь к легионерам. — Проход!

По команде юстиции наша группа поддержки, как бы тут поделикатнее, механически перемещает троицу с дороги несмотря на сопротивление последней.

Разумеется, процесс сопровождается закономерными атрибутами: оторванный рукав, синяк под глазом, вывернутая за спину рука.

Пинок под задницу, после которого самый разговорчивый и непримиримый некуртуазно скользит по асфальту.

— Мелочь, но до чего приятно, — с видом медвежонка Винни-пуха констатирует Бак, переступая через одно из тел. — Прости, господи, что злорадствую; слаб духом, грешен.

— Вы все будете установлены! Вам это так не сойдёт с рук!

— Ответит каждый! Вы ещё пожалеете!

Лежащие на тротуаре пытаются сделать те самые хорошие при плохой игре и оставить последнее слово за собой.

— Идите н****, — лысая девица равнодушно цитирует Мартинеса. — И лучше не нарывайтесь, а то переносный смысл станет прямым, за нами дело не встанет. Надеюсь, я понятно говорю на всеобщем, хотя и не всегда правильно.

— Мы готовы ответить по всей строгости закона, — вкрадчиво улыбается Ло, наклоняясь над сбитым с ног. — Только вы опять упускаете нюансы: являясь действительными военнослужащими боевых частей легиона, отвечать мы будем перед армейским трибуналом. И по месту территориальной дислокации штаба части. А не перед вашим говнопарламентом, поскольку бешеная горилла дельфину не страшна.

Снова непонятный контекст.

Порывшись в памяти, припоминаю, что вроде как воюющего (по документам) солдата наказать по гражданскому иску чуть ли не сложнее, чем достать с неба луну: для начала требуется письменное согласование между министром обороны, министром юстиции, министром внутренних дел и не помню кем ещё из парламента.

А инициация производства против нас по линии военной прокуратуры, судя по стоящему рядом старику Мартинесу — занятие для лежащих на земле пиджачков бесперспективное.