В это время — а шла осень 1849 года — в Кременчуг приехал император Николай I и остановился в доме Остен-Сакенов. Царь с интересом расспрашивал смышлёную, бывалую сибирячку о делах у неё на родине, спрашивал, и сколько поп за свадьбу берёт, и как себя девушки ведут, и что люди едят, и о многом прочем.

Сашенька так понравилась Николаю, что он даже оставил ей записку, сказав, что если окажется в Петербурге, то пусть приходит к нему в гости.

В 1852 году она воротилась к себе в Краснореченское и обо всём с ней случившемся рассказала Фёдору Кузьмичу. Между прочим она сказала, что в доме Остен-Сакенов видела портрет императора Александра I и удивилась его сходству с Фёдором Кузьмичом, заметив, что на портрете Александр держит руку за поясом так, как это любит делать старец.

При этих словах Фёдор Кузьмич изменился в лице и вышел в другую комнатку, повернувшись к девушке спиной, но она всё равно заметила, что он беззвучно заплакал и рукавом рубахи стал вытирать слёзы.

В 1856 году золотопромышленник С. Ф. Хромов уговорил Фёдора Кузьмича переехать к нему в Томск.

Перед отъездом старец перенёс из своей избушки в часовню села Зерцалы икону Печерской Божьей матери и Евангелие. В день отъезда, 31 октября 1858 года, он пригласил нескольких жителей села в часовню и, отслужив молебен, поставил нарисованный на бумаге разноцветный вензель, основой которого была буква «А» с короной над нею, а вместо палочки в букве был изображён летящий голубь.

Старец вложил бумагу с вензелем в икону, сказав при этом:

— Под этой литерой хранится тайна — вся моя жизнь. Узнаете, кто был.

В доме Хромова Фёдор Кузьмич прожил шесть лет. Там произошло множество интересных случаев, из которых нельзя не упомянуть хотя бы некоторые.

Чиновница Бердяева захотела снять квартиру в семейном доме и зашла к Хромову. Там она неожиданно столкнулась с Фёдором Кузьмичом и, увидев его, упала в обморок. Придя в себя, она объяснила происшедшее тем, что в старце признала Александра I, которого довелось ей видеть.

В доме Хромова часто бывал советник губернского суда Л. И. Савостин. Он приводил туда своего приятеля И. В. Зайкова, свидетельства которого потом были использованы великим князем Николаем Михайловичем, внуком Николая I, при написании двухтомного труда «Император Александр I. Опыт исторического исследования». И хотя в своём труде Николай Михайлович отверг идентичность старца Фёдора Кузьмича и Александра I, он включил в своё исследование материалы, собранные в Томске по его заданию Н. А. Лашковым.

Последний, приехав в Томск, встретился с упоминавшимся Зайковым и узнал от него, что старец был глуховат на одно ухо, потому говорил, немного наклонившись. Лашков вспоминал: «При нас во время разговора он или ходил по келье, заложив пальцы правой руки за пояс, или стоял прямо, повернувшись спиной к окошку... Во время разговоров обсуждались всевозможные вопросы: государственные, политические и общественные.

Говорили иногда на иностранных языках и разбирали такие вопросы и реформы, как всеобщая воинская повинность, освобождение крестьян, война 1812 года, причём старец обнаруживал такое знание этих событий, что сразу было видно, что он был одним из главных действующих лиц».

Известный томский краевед И. Г. Чистяков, близко знавший Фёдора Кузьмича, писал, что он хорошо владел иностранными языками, следил за политическими событиями. Чистяков писал: «Рассказывая крестьянам или своим посетителям о военных походах, особенно о событиях 1812 года, он как бы перерождался: глаза его начинали гореть ярким блеском и весь он оживал... Например, рассказывал он о том, что, когда Александр I в 1814 году въезжал в Париж, под ноги его лошади постилали шёлковые платки и материи, а дамы бросали на дорогу цветы и букеты; что Александру это было очень приятно; во время этого въезда граф Меттерних ехал справа от Александра и имел под собой на седле подушку».