|
На фоне демократизации огромной массы народа аристократическое меньшинство утрачивало свои былые позиции. Среди студентов университетов появились сыновья мелких чиновников, ремесленников и даже крестьян. В воздухе витал дух стремления к прогрессу. Не этого ли добивались декабристы в 1825 году? Каждый раз, когда Россия приходила в возбуждение, Александр мысленно переносился в тот день насилия и смуты. Когда-то, по случаю своей коронации, он вернул из ссылки выживших после попытки осуществления этой безумной затеи. У них появилась достойная смена. Первым в ряду оппозиционеров стоял Александр Герцен. Незаконнорожденный сын московского дворянина, он принадлежал к интеллектуальной элите России. Воспитывавшийся в юности на трудах Шеллинга и Гегеля, непримиримый враг лицемерия властей, в 1847 году он уехал из России, через год принял участие в революции в Париже, а затем обосновался в Лондоне, откуда гневно клеймил порядки, существовавшие на его родине. Его газета «Колокол», запрещенная цензурой, каким-то таинственным образом попадала из Англии в Россию. Получая информацию о событиях в России от своих соратников, он писал статьи о творившихся там бесчинствах, называя имена чиновников, виновных в злоупотреблениях, призывал юное поколение к борьбе и обращался непосредственно к императору, давая ему смелые советы, например установить конституционную монархию. «Наш путь определен, – пишет он, – мы идем вместе с тем, кто приносит свободу». И Александр регулярно читал этот подрывной листок и даже иногда принимал к сведению его разоблачения.
Другой эмигрант, революционер Михаил Бакунин, был солидарен с Герценом в его романтическом видении русского народа, тянувшегося к свету. Он тоже твердо верил в то, что монарх услышит голоса новых пророков. Царь и народ придут к взаимопониманию – полагал он – и лишат дворян их последних привилегий. Очень скоро эта надежда угасла. После реформы по отмене крепостного права, недостаточно радикальной по мнению экстремистов, Герцен пересмотрел свою позицию и обрушился на власть с критикой. Однако в то же самое время его аудитория заметно сократилась. Молодежь искала новых учителей, более реалистичных и твердых. Герцен обвинял их в том, что они отреклись от своих предшественников и будто бы даже примирились с системой. Бакунин встал на защиту юного поколения. «Не будь старым брюзгой, Герцен, – пишет он ему, – и не ворчи на молодежь. Ругай их, когда они не правы, но склони перед ними голову за их честный труд, за их подвиг, за их жертвы». Студенты, некогда мечтавшие о лучезарном социализме, стали профессиональными заговорщиками. Они объединились в подпольные кружки и организовали типографии в подвалах, где печатали прокламации. Их новыми учителями являлись Чернышевский, Добролюбов и Писарев. Первые двое были сыновьями провинциальных священников. Гордые своим недворянским происхождением, они демонстрировали холодное презрение к людям «эпохи Герцена» за их бесполезную культуру и эстетическую деликатность и проповедовали тотальное разрушение. Сын разорившегося помещика Писарев подвергал современное общество еще более ожесточенным нападкам. «Нужно уничтожить все, что может быть уничтожено, – говорит он. – Только то, что устоит под ударами, достойно существования. Все остальное, разбитое на тысячи кусков, – никому не нужное старье. Так что крушите все направо и налево». Этот антагонизм между старым и новым поколениями революционеров нашел отражение в романе «Отцы и дети» Ивана Тургенева, находившегося на вершине славы. Его молодой герой Базаров символизирует победу демократии над аристократией, людей действия над мечтателями. Поборников ниспровержения старых идеалов Тургенев называет «нигилистами». Это определение получило широкое распространение. С энтузиазмом неофитов нигилисты, вдохновившись идеями Фейербаха, ратовали за «реабилитацию плоти». |
