— Я пеш, а татаре на резвых.

Воевода понял, что имел в виду Светозар, но ему так не хотелось верить в возможность гибели великого князя. Должен кто-то уцелеть, должен же кто-то отомстить.

— Ежели не поспеешь, ищи Ярослава Всеволодича. Ступай.

Воевода сказал это уже с едва скрываемым раздражением. Он не хотел больше вопросов, на которые не знал ответа.

Светозар вышел. На улице было темно и холодно. Опять сыпала снежная крупа, затевалась метель. И Светозар молил бога, чтобы она скорее началась. С ее помощью он надеялся незамеченным пройти татарский стан.

Тускло светились узкие оконца церкви Святой богородицы — последнего прибежища княжеской семьи. Светозар шел мимо, крестился перед храмом и не мог знать, что уже завтра после обеда взметнется здесь жаркое пламя и погибнут в страшных мучениях великая княгиня со снохами и внуками своими.

У стен великого города, где днем кипела схватка, блуждали редкие огоньки: женщины искали в грудах погибших мужей своих, сыновей и братьев.

«Зачем это? — с горечью думал Светозар. — И когда хоронить их, если своя смерть уже рядом. Эх, жены, жены».

VII

ХУДЫЕ ВЕСТИ

Дни у юного князя Александра Ярославина были тревожные, трудные. Надо было готовить город и войско к встрече татар. В том, что они рано или поздно будут у стен Новгорода, князь не сомневался. Что представляли из себя эти орды, явившиеся с восхода, он уже хорошо знал. Не проходило недели без вестей, худых вестей: сожжены Москва, Коломна, пали Суздаль, Ростов, Ярославль, Переяславль, Кострома.

Горела Русская земля на февральских ветрах, стонала под копытами татарских полчищ. Ничто не могло остановить их — ни железо мечей, ни отчаянная храбрость русичей, ни мольбы, ни слезы детей. Все падало под их напором, все превращалось в прах и тлен после них.

Недавно проводил наконец Александр отца своего, князя Ярослава, с полками на помощь великому князю. И вот теперь живет в постоянной тревоге. Давным-давно уже не было добрых вестей, а все одна другой хуже и горше. И приносят те вести не гонцы с грамотами, а люди случайные, разные. То чернец, спасшийся через тайный ход из монастыря, то смерд, отсидевшийся в печи, то рыбак, уцелевший под своим челном.

Захудал и торг новгородский, жито вздорожало, мизинные люди голодать начали. Купцы попрятали, позатаили товары до лучших времен.

Собрал их однажды Александр на Ярославовом дворище, стыдил, увещевал пощедрее быть. Купцы кряхтели, отводя глаза.

Осмелел купец Житный, молвил смиренно:

— Корысти нет, Александр Ярославич.

— А какая корысть вам от татар станет? — недобро прищурился Александр. — Не ведаете? Так я вам загодя скажу: не токмо имение, все отберут у вас — и детей, и жен ваших.

— Бог милостив, князь, не допустит.

Не в силе бог, но в правде, господа новгородцы. А вы ныне по кривде жить начали, на беде руки погреть решили. Кривдою жить, не у бога быть.

Но сколько ни увещевал их в тот день князь, все без толку. Так и разошлись ввечеру, ничего не приговорив.

Ратмир ждал князя у коней.

— К владыке, — буркнул Александр, усаживаясь в седо, и, стегнув коня плетью, поскакал к Великому мосту.

Воины ехали следом, Ратмир держался у правого стремени. Догадываясь о печали князя, решил утешить:

— Не горюй, Ярославич, чай, не купцов на рать поведешь.

— Дурак, — отвечал беззлобно князь, — они тех, кто на рать за них же пойдет, за глотку берут. Нынешняя корысть им завтрашний день застила.

— Это верно, вместо очей у них гривны блестят, — согласился Ратмир.

Владыка Спиридон встретил Александра с тихой радостью, как сына родного.