XIV. УСИЛЕНИЕ ЕВРОПЕИЗАЦИИ РУССКОГО ОБЩЕСТВА ПОСЛЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

I

«Тремя огромными волнами разлился по России поток прометеевского мироощущения: в начале ХVIII-го, ХIХ-го и ХХ-го столетий. Он шел через европеизаторскую политику Петра I-го, затем через французские революционные идеи, которым особенно была подвержена русская оккупационная армия во Франции после наполеоновских войн, и, наконец атеистический социализм, который захватил власть в России в свои руки в 1917 году. Русские особенно беспрепятственно вдыхали в себя полной грудью западный яд, когда их армии побеждали на полях сражений, и когда они в 1709, 1815 гг. попадали в европейские культурные области. Таким образом, победы повредили им больше, нежели их поражения».

Такой совершенно верный вывод делает немецкий философ В. Шубарт в своей известной книге «Запад и душа востока».

Во время Отечественной войны, — как правильно отмечает Мережковский «произошло нечто, с нашей внутренней точки зрения, почти невероятное, подобное чуду: бездна, вырытая преобразованиями Петра, как будто на мгновение исчезла, и весь русский народ встал, как один человек».

Князь П. Вяземский, мало склонный к романтическим преувеличениям, писал: «От Царя до подданного, от полководца до последнего ратника, от помещика до смиренного поселянина, все без изъятия, вынесли на плечах своих и на духовном могуществе своем Россию из беды и подняли ее на высшую ступень славы и народной доблести».

Но кончилась война и русское общество снова разделилось на два враждебных лагеря. «Еще до войны 1812 года в русском обществе началась политическая дифференциация — она первоначально заявляла себя лишь в сфере литературы, но основной смысл литературных споров в первое десятилетие определился как раз политической дифференциацией.

…В этом споре уже тогда намечалась основная дифференциация в русской жизни; после же войны 1812-14 гг. эта дифференциация пошла очень быстро и получила полное и ясное выражение. Уже в эти годы формируется два лагеря, расходившиеся друг с другом не только в конкретных вопросах русской жизни, но и в сфере идеологии. Огромное значение в этом вопросе надо отвести, между прочим, самому Александру I, который произносил не раз яркие речи, дышавшие такой горячей проповедью радикальных реформ, в том числе и уничтожения крепостного права, что это чрезвычайно питало и укрепляло рост либерализма в русском обществе».

«Общее критическое отношение к западу, как бы открывавшееся всем тем отзвуком, какой остался в русском обществе от французской революции, получило для себя богатый материал в том широком знакомстве с западом, которое приняло особенно крупные размеры в войне с Наполеоном, перенесенной на поля запада. Правда, это же знакомство дало и другие результаты — оно сказалось в росте интереса к западной жизни, в усилившемся влиянии литературных, социальных, политических идей, — собственно лишь теперь стала складываться настоящая психология и идеология западничества».

В своих воспоминаниях Вигель пишет про Московское общество 1814 года: «В городе, который нашествие французов недавно обратило в пепел, все говорили языком их».

Даже десять лет спустя после Отечественной войны, в газете «Московские Ведомости» (№ 72 за 1822 г.), можно было прочесть такое объявление:

«Егерь из Германии желает определиться егерем или в гувернеры.

Спросить на Маросейке».

Масонство после Отечественной войны, как всегда старалось удовлетворить религиозные и политические интересы всех недовольных существующим положением вещей.