— Котов специальных, крысоловов, на довольствие возьмите, — посоветовал я ему.

— Это хорошая идея, ваше величество, — подумав, согласился со мной Кутузов. — А что потом с этим ослом Пашкой делать прикажите?

— Чего он хотел? На что рассчитывал? — резко спросил я его.

— Место Кологривова, чего же ещё, — Кутузов покачал головой. — Баран, прости Господи.

— Как думаете, Михаил Илларионович, потянет Павел должность Кологривова? — Я внимательно отслеживал его реакцию. Всё-таки из одного рода они оба происходили, родич, как никак.

— Пашка-то? Командиром Кавалергардского полка? — он задумался. — А почему вы спрашиваете, ваше величество?

— Потому что Кологривова хочешь, ни хочешь, а менять придётся. Не внушает он мне большого доверия. А я пока не понимаю, на кого, — честно признался я, не отрывая взгляда от Кутузова. — Так подойдёт Павел для этого назначения?

— Нет, — Михаил Илларионович отрицательно покачал головой. — Он славный вояка, но… нет.

— Хорошо, — я задумался. — Тогда вот что сделаем. Когда он отсидит свой положенный срок, который отхватил за безмерное бражничество, приведшее к тому, что пытался арестовать собственного командира, я приму решение о его судьбе. Думаю, Павел у нас отправится на Восток. Мне не нравится, что Аляска находится под управлением торговой компании. Нам нужно позаботиться о том, чтобы основать там гарнизон. Для начала. Дальше будем смотреть и оценивать обстановку. Но торговые маршруты с Канадой можно уже сейчас начать налаживать. Так что, пускай Павел Васильевич начинает думать о том, как это всё лучше сделать. Если в нём есть те же качества, что и у всех Голенищевых-Кутузовых, то у него появится возможность прославиться в веках не из-за такого вот паскудства, а вполне заслуженно.

— Это… — Кутузов аж задохнулся от моей неслыханной милости. Сглотнув, он наклонил голову, обозначив поклон. — Я предам Павлу, что его, скорее всего, ждёт.

— Ну, и отлично, — я показал ему доклад. — А теперь перейдём к нашим баранам, точнее, к нашей славной армии.

— Да, ваше величество. Что-то не так? — сейчас Кутузов говорил настороженно.

— Почему у нас так плохо организована артиллерия? В чём проблема? Если это действительно проблема, то её нужно решать. Я не сомневаюсь, что нам с вами не удастся избежать войны, и меньше всего я хочу подставлять солдат под вражескую картечь. При этом, не имея возможности как следует ответить.

— Я не… Я подумаю, что можно сделать, чтобы улучшить ситуацию, — Кутузов посмотрел на доклад, потом на меня, потом опять на доклад.

— Если нужны какие-то люди, скажите, Михаил Илларионович. Вместе попробуем уговорить, упросить, припугнуть, в крайнем случае. Но мне нужно, чтобы сначала поле боя очень интенсивно было обстреляно из пушек и всего, что стреляет далеко и мощно. Так обстреляно, чтобы неприятель носа не мог высунуть. А самое главное, чтобы нанести максимальное поражение уже их артиллерийским расчётам. А потом уже, когда из орудий у неприятеля останутся только штуцеры, пойдёт пехота, поскачут гусары, и тому подобные вещи. Я понятно объясняюсь?

— Да, — и Кутузов закашлялся. — Каким образом мы сможем достать неприятельскую артиллерию, ваше величество? Это же практически невозможно сделать быстро, до того как в бой вступит пехота. Это…

— Михаил Илларионович, всё возможно. Я прямо сейчас вам вариант подскажу. Диверсии! Да-да, не морщитесь. Пускай не благородно, зато надёжно. Нужно только людей специально подготовить. Зато своих сбережём. Да что угодно можно придумать, хоть бомбы сверху сбрасывай на вражеские расчёты с шаров братьев Монгольфье! — мы внезапно замерли вместе с Кутузовым и посмотрели друг на друга.