– Я вас спрашивал, не служит ли ретроспекция в Синематеке вашему примирению с самим собой…

– Независимо от того, хороший я или плохой актер, я всегда был верен выбранному пути. Известно, что я не льстец. Я знавал немало актеров и режиссеров, ставших куртизанами. Даже Мельвиль не мог подчас удержаться от лести тому или другому журналисту. Вспоминаю разговор Мельвиля с одним из них в «Максиме»: «Вы написали потрясающую статью четыре года назад о Габене, голубчик». У журналиста вытянулось лицо (смеется). Я говорил Жан Пьеру: «Как вы могли так поступить?» И он как-то выпутывался с ответом… Стало быть, я живу в ладу с самим собой. Можно говорить как угодно обо мне как о человеке, но я не терплю несправедливости в отношении актера. Не помню уж, по поводу какого фильма Жан-Луи Бори (талантливый критик, Бори покончил с собой в 197 году. – А.Б.) написал, что «Делон держит револьвер, как зубную щетку». Он мог что угодно написать обо мне, но только не это (смеется)! Ну, что ему не понравился фильм, моя игра как актера, но написать такое… Это было смешно и не возвышало его… Критиковать – да, но быть справедливым. Другой журналист в нервном запале восклицал: «Делона нет во французском кино!» Я же считаю, что занимаю место во французском кино! Оно даже существует помимо меня. Вот я и нервничаю, говоря журналистам: вы можете меня убить, но вы не зачеркнете никогда «Рокко», «Леопард», мою эпоху с Висконти, мои фильмы с Мельвилем и Лоузи…

– Вы не опасаетесь, что, когда вам отдают дань уважения в музее (имеется в виду Синематека и Музей кино. – А.Б.), это походит на форму бальзамирования?

– Если бы речь шла об одном человеке, может быть. Но если это дань уважения карьере – нет. В прошлом году Синематека отдала дань уважения американской компании «Фокс» («XX век – Фокс». – А.Б.) в связи с 75-летием. А «Фокс» – это ведь фильмы. Точно так же там отметили заслуги Клаудии Кардинале. Когда какое-то дело кажется мне оправданным, я тотчас включаюсь. Иначе меня это не заинтересует. Я не ищу почета, наград. Ежедневно на улице неизвестные люди говорят мне: «Спасибо за то, что вы сделали». Это меня завораживает, но хочется сказать о том, сколько еще есть людей, достойных благодарности. Я знаю, зачем это говорю. Это означает: спасибо за те мгновения, которые они приносили в моем детстве или отрочестве. Поэтому я и показываю старые фильмы по Пятому каналу ТВ. Довоенные циклы, посвященные Морган или Жуве. Ибо знаю, что есть миллионы одиноких людей или лежащих в больницах, которые, увидев «Простофилю» (фильм Марка Аллегре 1937 года с Ремю и Мишель Морган. – А.Б.), вспоминают другую эпоху своей жизни, и актеры помогают им предаться грезам…

– Мы видели много фильмов, сделанных в ту эпоху, когда вы начинали, в том числе «Мелодию из подвала». Вы играли вместе с Габеном, вашим партнером и учителем. Чувствовалась некая передача эстафеты.

– В тот период Габен был в полной форме, патроном и потрясающим актером. У нас много общего. Как и он, я был военным, бывшим моряком. Как и я, вначале он не был актером. Если исключить мюзик холл и «кафконс» (кафе – концертные площадки. – А.Б.), наши карьеры были одинаковыми. Сначала Габен спускался по лестнице «Фоли Бержер» вслед за Мистингет. Но пришел день, когда ему предложили другое.

– Вы не жалеете, что не учились на актерских курсах?

– Нет. Я бы пошел тогда другой дорогой. Осознав уж не знаю как свой талант, я стал бы играть в театрах… Вы думаете, что Лино сделал бы карьеру, если бы посещал курсы Флорана или курсы Симона вместо кетча? Он бы не сделал карьеры, если бы его не заметил Габен и не сказал: «Этот малыш неплох, кто он такой?»

– Вы хотите сказать, что в шестидесятые годы вы жили безотчетно?

– Абсолютно.