|
Алиедора настигла тылы меодорского войска. Отчего-то сразу вспомнились плотно вцепившиеся в запястья чужие пальцы, потные и грязные. Нет, туда она торопиться не будет. В конце концов, седельные сумки пока ещё полны, гайто себе пропитание тоже найдёт, хотя осенняя трава не относится к числу его излюбленных яств. Алиедора знала эти места. День хорошей скачки до замка Деркоор. По правую руку - Фьёф, и, присмотревшись, доньята разглядела поднимавшиеся там дымные султаны - словно множество лезвий, вонзённых в распятое и беззащитное небо. Земные и воздушные пределы Долье в равной степени платили за грехи клана Деррано. Что-то заставило резко натянуть поводья, откидываясь далеко назад. Гайто захрипел, роя копытом землю, нехотя подчиняясь юной хозяйке; Алиедора остановилась, оглянулась - и застыла, холодея. Прямо посреди пепелища стремительно вспухал громадный пузырь, в воздухе разливался отвратительный кислый запах. Скорее, доньята, гони жеребца! Гони, не мешкай; в прошлый раз Гниль тебя отпустила, удовольствовавшись другою добычей - там, в «Побитой собаке»; сейчас может и не отпустить. Скакун вскинул голову, дико заржал, почти закричал, но тонкие пальцы обрели сейчас прочность металла. Словно зачарованная, Алиедора смотрела, как надувается пустула, как лопается чудовищный пузырь, извергая поток жёлтых многоногих тварей. Они растекались по пепелищу, и в самом деле словно гной из прорвавшегося нарыва; под сплошным их покровом исчезали обугленные брёвна, груды кирпичей, оставшиеся от рухнувших печей; исчезали и мёртвые тела. Там поток многоножек взвихрялся, замедляясь на краткое время, и вновь сглаживался, устремляясь дальше - словно кто-то швырял камни в речной поток. …Она даже не думала о бегстве, Алиедору словно пригвоздила к месту чья-то невидимая рука, против её же воли норовя втолковать: «Смотри же, неразумная, смотри!» И доньята смотрела. Всё шире и шире делался жёлтый круг, укрывая, очищая землю от всей страшной памяти разорения: исчезало пепелище, исчезали тела людей и скотины - оставался лишь он, непобедимый, неодолимый, всепоглощающий… Что же ты стоишь, безумная?! А куда бежать? И зачем? Алиедора будто окаменела в седле, руки с небывалой, незнаемой силой натягивали поводья, колени сжимали бока готового вот-вот взбеситься гайто. Многоножки приближались, сноровисто перебирая конечностями, щёлкали изогнутыми крючками челюстей; жеребец вконец обезумел от ужаса, узда вырвалась из рук доньяты, едва не оторвав ей пальцы, и скакун помчался прочь, вмиг оставив жёлтый круг далеко позади. «Нет, гайто, стой, стой, во имя Семи Зверей! Я должна это досмотреть. Во что бы то ни стало». Руки, вновь обретя твёрдость, поворачивают храпящего скакуна, пропитанный отвратительной кислятиной ветер наотмашь бьёт в лицо, но Алиедора лишь прикрывает глаза ладонью и гонит, гонит гайто обратно, к залитой Гнилью деревне. Вот и снова приметный холм, вот и следы копыт её скакуна - Алиедора останавливается и смотрит. Отвратительное зрелище, от которого любой, что в замке Венти, что в Деркооре, бросился бы наутёк так, что сверкание пяток осветило бы путь в любой тьме, - а она, благородная доньята, кому положено лишь истошно визжать да подбирать юбки, заскакивая на лавку, едва завидев мышь, сидит в седле, не в силах отвести взгляда от разворачивающегося перед ней таинства. Да, да, именно таинства! Затопившее останки несчастной деревни жёлтое воинство добралось до околицы, захлестнуло плетни, растеклось по окрестным полям - и остановилось шагах в пятидесяти от подножия холма, где застыла Алиедора. |
