|
Рухнувшие венцы ещё не успели остыть, над грудами углей курился дымок. Прямо поперёк дороги лежал зарубленный мохнатый пёс, пасть распахнута, клыки оскалены - он доблестно бросился защищать хозяев и погиб, не отступив ни на шаг. Гайто Алиедоры захрипел, мотая головой и не желая идти вперёд. По обе стороны дороги громоздились безобразные груды рухнувших бревён, закопчённые печи - и мёртвые тела, уже облепленные не по-осеннему наглыми и бойкими мухами. Люди, тягуны, шерстистики - все вперемешку, все мёртвые. Алиедора оцепенела. Не в силах моргнуть, она медленно ехала сквозь кладбище, и жеребец её ступал как никогда бережно, точно боясь потревожить прах. Здесь полегли простые серфы-дольинцы, податной народ сенора Берлеа; годных к работе мужчин и женщин по-хозяйски, вместе с детишками, угнали; «отживших своё» стариков просто перебили. Не мучили, нет - просто уничтожили, словно крыс. Почему? Как так? Ведь подобное могут сотворить только дерранцы, нелюдь, гады и негодяи! Мои сородичи-меодорцы, сражающиеся за свою родную землю, - никогда! Это наверняка дело рук какого-нибудь отбившегося полка наёмников, коих щедро набирали на службу в Деркооре… Она старательно пыталась обмануть себя и почти преуспела - пока не натолкнулась на пропоротое вилами тело мёртвого пехотинца в цветах королевских рот Меодора. Его пришпилило к бревенчатой стене, да так, что босые ноги (на сапоги кто-то уже позарился) не касались земли. - Нет-нет, - поспешно забормотала Алиедора, отворачиваясь и зажмуривая глаза. - Это не так. Это не они. Он, он… конечно же, он просто защищал серфов… «А вилы?!» - ядовито осведомился внутренний голос. - А вилы м-мог схватить любой наёмник… - слабо сопротивлялась она. «Перестань, не дура, чай!» - прикрикнул всё тот же незримый собеседник. Доньята кое-как выбралась из опустевшего селения. Кучку домишек на самом краю, за широкой, наполненной водою канавой, где плескались безразличные ко всему жирные нелетучие нырки, огонь пощадил. Огонь, но не люди - оконца выбиты, двери сорваны с петель, соломенные кровли размётаны. Здесь уже убивали просто так, для удовольствия, не в силах насытить жажду кровавой потехи: корова со вспоротым выменем, шея пробита копьями, изрубленный пёс, пригвождённый стрелами к брёвнам… Алиедора забыла об осторожности, гайто шагал, предоставленный сам себе. Она слышала , что на войне «случается всякое», как осторожно говаривали бывалые отцовы сподвижники; пока жила воспитанницей в Деркооре, сам сенор Деррано никогда не обсуждал в её присутствии подобное. В лучшем случае речь могла идти о бесчинствах каких-нибудь пьяных наёмников, никчёмного сброда, неизменно «приводимого к порядку и покорности» доблестными рыцарями замка Деркоор. Конечно, в балладах враги не раз творили старательно описываемые менестрелями бесчинства. Но так то же были враги - зомби Некрополиса, северные варвары с той стороны моря Тысячи Бухт, из Моэ и Лимисба, порой - големы Навсиная, хотя Державу в Меодоре опасались трогать даже в уличных куплетах. Высокий Аркан отличался странной для столь могущественных магов чувствительностью к «поношениям в свой адрес». «Нет, нет, - лихорадочно шептала Алиедора, - я ничего этого не видела. Совсем-совсем ничего. Мне всё почудилось. Это дурной сон. Сейчас я открою глаза и…» Коротко всхрапнул жеребец, запнулся - доньята пришла в себя. Скакун поднялся на небольшой лысый холм, куда вскарабкалась ведущая прочь из погибшего селения дорога - далеко впереди мелькали фигурки всадников, медленно тащились телеги. |
