— Эй, ты! — подозвал он затем стражника, которого я видеть не мог.

— Да, ваша милость? — отозвался чей-то голос.

— Встань вон там, — велел Блэкберн, снова надевая монокль. Я ощутил энергетический всплеск.

Стражник отчаянно закричал. Я не видел, как он упал, я это услышал. И еще я услышал боль, жуткую, непередаваемую муку, звучавшую в голосе бедолаги. Я невольно зажмурился и скрипнул зубами — уж очень свежими были воспоминания о тех мгновениях, когда я сам оказался под ударом ярости Блэкберна.

Мне потребовалось нешуточное усилие, чтобы удержаться от панического бегства. Я, однако, превозмог себя и остался.

Оглядываясь назад, я вот что хочу вам сказать. Я совсем не считаю, что это была храбрость. Скорее обыкновенная глупость.

— Хм, — сказал Блэкберн. — Работает. Отлично работает. Старик, твой Талант сильней, чем я ожидал. Однако и он не сможет выручать тебя вечно. Скоро боль до тебя доберется!

Тут Бастилия, наблюдавшая сквозь соседнюю щелку, стиснула мое плечо.

— Да он же опаздывает к боли! — возбужденно зашептала она. — Какая сила! Какая способность отложить восприятие абстрактного ощущения! Потрясающе!

Я обратил внимание на то, каким облегчением светилось ее лицо. «А ей совсем не все равно, — дошло до меня. — Да, она ворчит, шипит и плюется, она жалуется на судьбу… Но все это время она переживала за него, да еще как!»

— Что там происходит? — шепнул Синг. Его физические габариты мешали ему вместе с нами приникнуть к двери.

— Старый Смедри геройски держится под пытками, — ответила Бастилия. — А вот Квентину, похоже, крепко досталось.

Синг спросил:

— Он что-нибудь говорит? Чушь порет?

Бастилия кивнула.

— Значит, перешел в режим сокрытия информации, — констатировал Синг. — Он умеет направлять свой Талант таким образом, что все произносимое им автоматически превращается в бессмыслицу. Одна беда, войдя в этот режим, он уже не может его выключить, даже если захочет. Приходится ждать, пока само пройдет на следующий день.

— Так вот почему из него вышел такой отличный шпион, — сообразил я. — Он никогда не выдаст секретов. Его не заставишь говорить, сколько ни бейся!

Внутри комнаты Блэкберн в бешенстве кружил подле пыточного стола. Потом схватил нож с полки палаческих принадлежностей — и пырнул деда Смедри в ногу!..

…И промахнулся. Нож скользнул по столу, а Блэкберн выругался в бессильной ярости. Снова занес нож. Тщательно прицелился. Ударил…

На сей раз клинок угодил старику в ногу и вошел в плоть.

— Битые Стекла! — еле слышно выругалась Бастилия. — Нож — слишком продвинутое оружие. Талант Смедри против него не срабатывает.

Я с ужасом смотрел на порез в ноге деда. Кровь оттуда почему-то не шла.

— Как здорово, что мне не требуется в ванную, — сказал дедушка Смедри. — Неловко получилось бы, верно?

— Надо что-то делать, — напряженно проговорила Бастилия. — Он очень могуществен, но и он не может без конца уворачиваться от боли и ран!

— Но нам не по силам драться с Темным Окулятором, — сказал Синг. — Особенно без твоего меча, Бастилия!

Я поднялся на ноги.

— Тогда, — сказал я, — нам придется заставить его отвязаться от деда. Вперед!

И я чесанул по коридору. Бастилия и Синг незамедлительно последовали за мной.

— Алькатрас! — окликнула Бастилия, как только мы достаточно удалились от пыточной.