«Кокос», — мысленно повторил я, вслух же сказал:

— А ты помнишь, что сказал Квентин там, внизу, когда мы только вошли?

Синг мотнул головой.

— И что же?

— Точно не помню, — ответил я. — Мне показалось, что это была очередная его чепуха.

— Ну да, — сказал Синг. — Временами он порет всякую чушь. Таково побочное действие его Таланта. Я вот, например, могу споткнуться просто от неожиданности.

«А я нечаянно вещи ломаю, — добавил я про себя. Все-таки мне казалось, что это был не тот случай. — „Кокосы, боль не болит“ — вот как оно все вместе звучало».

Я оглянулся на расплющенный стол. Боль не болит! Можно ли было лучше описать пытку дедушки Смедри?

Синг потянул меня за руку.

— Идем, Алькатрас! Надо нам пошевеливаться!

И я позволил увести себя из застенка, но все-таки последний раз оглянулся на светильник.

И вновь, в который раз, мне показалось — я что-то упускаю из виду.

Глава 18

Книга близится к завершению…

Мой личный опыт говорит о том, что чтение завершающих глав есть лучшая и одновременно худшая часть всего процесса. Это потому, что от окончания всего чаще зависит, понравится ли вам книга в целом. Вы можете прийти в восторг, а можете и возненавидеть ее.

Кстати, оба чувства приводят к разочарованию. Если все завершается хорошо и вообще книга стоила потраченного на нее времени, вы будете опечалены и раздосадованы оттого, что она так быстро кончилась и читать больше нечего. А если в финале все скверно и вы влетаете в этот скверный конец, не успев вовремя бросить чтение, вы будете опечалены и раздосадованы оттого, что потратили столько времени на книгу, которая кончается плохо.

Таким образом, по-моему, стоит вообще задуматься о полезности чтения, признать его пустым занятием и предаться чему-нибудь более духоподъемному. Я вот, к примеру, немало наслышан о выгодах занятия алгеброй. Тут и неизбежное смирение, и вычисление множителей.

Ладно, в любом случае вы скоро меня возненавидите. Либо за то, что написал слишком мало, либо за то, что настрочил слишком много. Если озлитесь настолько, что вздумаете меня убить, пожалуйста, приурочьте свое намерение к буднему дню. Как-то нет у меня настроения помирать в субботу. Уик-энд — дело святое, зачем же портить его?

— Здесь, — сказал дедушка Смедри, ведя нас очередным коридором. — Вон та дверь в самом конце!

Третий этаж оказался оформлен с некоторым намеком на шик. Вместо противных каменных полов и голых невыразительных стен здесь были противные ковры на полу и невыразительные шпалеры по стенам. В «той самой» двери красовался большой вделанный стеклянный диск. Он достаточно заметно светился, так что с первого взгляда я даже заподозрил внутри маленькую лампочку. Потом, однако, я вспомнил о своих Линзах Окулятора и сообразил, что источник света был виден только мне одному.

А это значило, что по ту сторону двери находились Линзы. И притом очень могущественные.

На подходах к двери Бастилия перехватила деда Смедри и придержала его, взяв за плечо. Отрицательно мотнув головой, она утянула старика себе за спину, потом приблизилась ко входу и попробовала заглянуть внутрь сквозь стекло. И наконец, держа наготове хрустальный кинжал, толкнула створку двери.

Из комнаты вырвался такой свет, словно дверь служила проходом непосредственно в рай. Я ахнул от неожиданности, загораживая глаза.

— Сосредоточься на Линзах, малыш, — скомандовал дедушка Смедри. — Их можно затемнить, если ты постараешься!

Я постарался, сощурившись. С грехом пополам мне удалось превратить ослепительный свет в умеренное сияние.