На его выкрашенном в красный цвет теле были белые ритуальные знаки, пышные перья на головном уборе топорщились в разные стороны. Лицо было прикрыто жуткой маской.

Ухан потрясал кремневым ножом, злобно выкрикивая заклинания, и время от времени протягивал руки к небесам. Тогда снизу доносился глухой ропот. Сотни островитян стояли вокруг пирамиды. Женщины закрывали детям глаза, старики отворачивались, а воины угрюмо щурились, наблюдая за началом церемонии.

Вдруг Верховный жрец замер и медленно поднял нож над грудью связанного пленника. Тотчас наступила полная тишина. Алладину показалось, что он слышит удары собственного сердца. И тогда юноша рванулся вперёд.

Глава седьмая

ПЕСЧАНЫЕ ОТМЕЛИ СКИЛОСОНОВ

Алладин перепрыгнул через горку аккуратно уложенных черепов, опрокинул деревянный столик с набором кремневых ножей, скребков, бронзовых щипчиков и костяных игл. Мимоходом он вдребезги разбил глиняную чашу, приготовленную бритоголовыми служителями для крови жертвы. Вперёд! Быстрее!

Юноша из последних сил побежал к жертвенному камню, надеясь спасти несчастного пленника. Позади Алладин слышал крики и звон оружия – его товарищи бежали вслед за ним.

Служители наконец опомнились и кинулись врассыпную. Они поняли, что не смогут устоять перед яростью вчерашних пленников. Менее расторопные с проломленными черепами покатились к ногам обступивших пирамиду тиссов. Палица Мубанги не знала пощады.

Алладин перехватил руку Верховного жреца и вырвал из его скрюченных пальцев нож.

– Ну что, мясник, допрыгался?! – зловеще улыбнулся Клато, срывая маску с лица Верховного жреца.

– Святотатство! – зашипел старик, щуря слезящиеся глаза. – Вы лишили Мать-Игуану священной жертвы! Душа раба должна попасть в небесные чертоги прародительницы!

– Почему бы тебе самому не наведаться туда? – Клато схватил жреца за нечёсаную бороду и потащил к жертвенному камню. – Эй, ребята! Отвяжите того бедолагу. Его место займёт этот славный старикан!

– Нечестивец! – старик с удивительной для его лет живостью начал отбиваться от ливийца. – Куда ты меня тащишь?! Я не хочу!

– Я не ослышался? – притворно удивился Клато. – Ты не хочешь посетить небесные чертоги любимой прародительницы? А как же она обойдётся без кровавого жертвоприношения?

Злые глазки Ухана забегали. Он напустил на себя важный вид и доверительно сказал:

– Сегодня во сне Мать-Игуана явилась ко мне и сообщила, что отменяет человеческие жертвоприношения. Она сказала, что ей достаточно одного сахарного орешка в месяц, как это и было раньше.

– Ага, понятно, – кивнул Клато. – Какое совпадение. Этой ночью Мать-Игуана явилась и ко мне. Кстати, она сказала, что ты ей надоел до смерти и она слагает с тебя сан Верховного жреца. А тебе она этого не говорила?

Лицо Ухана сморщилось, брови нахмурились, но взглянув на меч ливийца, он согласно кивнул трясущейся головой.

– Да, действительно... Что-то такое припоминаю.

– Ну так сообщи скорее это радостное событие своим соплеменникам, которых ты превратил в рабов.

Подталкиваемый Клато, старик направился к краю площадки. Он изо всех сил пытался сохранить остатки достоинства, но дрожащие руки выдавали его с головой – жрец был испуган до смерти.

– Мои рабы! – закричал он, обращаясь к столпившимся внизу тиссам.

Клато в сердцах плюнул и поднял свой меч. Почувствовав укол остриём пониже спины, низложенный Верховный жрец тут же исправил свой промах.

– Соплеменники! – закричал он. – Отныне человеческие жертвоприношения отменяются!

Снизу послышался радостный рев толпы. Алладин усмехнулся и, оставив старика на попечение Клато, начал развязывать верёвки на запястьях человека, распростёртого на жертвенном камне.