— Не твое дело! — огрызнулся Кит. — Что я, девку, что ли, один не устерегу? Иди давай, хватит трепаться!

И обед, и ужин прошли все в той же ситуации, все в той же обстановке. И чем больше у нее, Гали Романовой, оставалось времени позади, тем соответственно меньше впереди на то, чтобы хотя бы попытаться вырваться отсюда. Сумерки за окнами кухни стремительно сгущались, когда ужин приблизился к своему завершению, а Галино отчаяние достигло критической отметки. И тогда она, в жизни не обидевшая еще никого на свете, наконец решилась.

Позднее Галя Романова не раз думала, что бы вышло из ее затеи, если б проклятый «спецназовец» не ослабил — совсем чуть-чуть — свою бдительность, очевидно уверившись в полной неспособности девчонки оказать хоть какое-то сопротивление. Да и само по себе «ослабление» было ничтожным: если до этого он передвигал свою чашку для чая через весь огромный стол, для того чтобы Галя ее наполнила, то во время вечернего чаепития этого не сделал — впервые за двое суток подпустив Романову к себе. Конечно, и предыдущая ночь, которую она спала, а Кит, судя по всему, нет, тоже дала себя знать. Романовой, прекрасно знавшей ушу, единственное, что и требовалось, — подойти к парню на достаточное расстояние. И она это сделала, осторожно неся впереди себя только что вскипевший чайник.

Это был самый тяжелый момент в ее жизни, но время для Гали Романовой уже начало отсчитываться на часы, если вообще не на минуты. В следующий момент кухню огласил почти нечеловеческий вопль бандита, пустой чайник полетел в угол, а старший лейтенант Романова, впервые в жизни причинившая как минимум непоправимые увечья человеку, тоже почему-то вопя во всю глотку, выбивала из рук своего врага пистолет, который тот, несмотря на адскую боль и на то, что лицо его моментально превратилось в сплошной пузырь, сумел выхватить.

Галя почему-то до мельчайших подробностей запомнила все, что происходило потом. Помнила, как оставив на кухне катающегося по полу, по-волчьи воющего Романа, кинулась в холл. Как, обнаружив, что дверь заперта, а ключ отсутствует, начала палить по замочным скважинам из автоматически прихваченного ею ТТ охранника. Помнила, как дверь все равно не поддавалась, а звериный вой за ее спиной начал нарастать, приближаясь — проклятый парень явно полз к входным дверям, чтобы вцепиться в нее… Наконец дверь все-таки поддалась, и она, Галя, в одних чулках (туфли у нее отняли сразу) выскочила в пустой подъезд. И у нее мелькнула совершенно глупая мысль насчет попрятавшихся, струсивших соседей, которые просто не могли не слышать криков и выстрелов.

Она мчалась, не чуя ног, вниз, а когда вылетела из подъезда, все еще продолжая визжать совершенно несерьезным, тонким и надрывным голосом, чьи-то сильные руки подхватили девушку и вырвали из судорожно сжатых пальцев оружие. Она закричала вновь — на пределе своих возможностей, решив, что теперь-то уж точно все. Что она не успела, а значит, совершенно напрасно изуродовала этого дурака Романа, что попала прямиком в руки своих похитителей. И только в тот миг, когда кто-то влепил ей оплеуху, а она замолкла на мгновение, набирая в легкие воздуха для следующего вопля, обрела способность видеть. Но не соображать.

Потому что, увидев перед собой лицо Дениса и даже ощутив на своих плечах его железную хватку, никак не могла осознать, что это именно он — Денис Грязнов — перемещает ее по воздуху к какой-то машине, из которой навстречу им выскакивают двое. Нет, трое совершенно незнакомых Гале, но почему-то улыбающихся парней.

— Там… — пролепетала Галя, когда машина уже тронулась с места. — Там…

— Ну что, что там? — Денис произнес это так, словно Галя была трехлетним ребенком.

— Надо вернуться… Я его, по-моему, убила… Кипятком… — И она наконец расплакалась.