|
В сущности, какая разница? Ракеты уже на полпути. Не заметить такой источник света в саванне, пусть освоенной, может только слепой. И никто ни в одном из штабов разбираться не будет, кто там, свои или чужие костры жгут. Бабахнут ракетами, и делу конец. Мы все мертвецы. Мысль о том, что торопиться уже некуда, наполнила меня спокойствием. – Правильно. Не дергайся, – произнес черный человек и подбросил в костер еще ветку. – Тебе разве не нравится огонь? Когда-то ты был от него без ума… – Я долго лечился. – Во рту у меня пересохло. Не осталось на этом свете тех людей, кто помнил бы о моем кошмаре детства. Пиромания. Я сказал уверенно: – И вылечился. – Брось. – Черный человек смел мою уверенность, как ребенок сметает кучку песка ладошкой. – Нельзя вылечиться от любви. Смотри, как он мерцает… Это зрелище для избранных. Он говорил с наслаждением, пробуя каждое слово вкусовыми окончаниями языка. Ему нравился этот процесс – обкатывать языком каждый звук, выпускать в ночь слова, полные великого значения. Человек пошевелил угли, они вспыхнули, и я увидел его глаза. Черные глаза ночи… – Ты кто? – Горло как наждак. Я почти знаю ответ, помню памятью моего народа. – Легба. Старый Легба. Великий Легба. Толмач Легба. Разве ты не помнишь меня? Разве ты не слышишь? – И он посмотрел на меня своими непроницаемыми глазами. – Нет… – ответил я. И вдруг отовсюду, как волны, как слабое дуновение ветра… Голоса. Звуки. Шепот воздуха. Бормотание земли. Песнь огня. Речитатив воды… Дрожание струны? Комариный звон? Нет… Мир вокруг наполнен звуками, говорит на непонятном древнем языке. Я ощутил себя маленьким мальчиком, дрожащим от одного вида огня. Сладкая дрожь, поднимающаяся откуда-то снизу… Каждый изгиб пламени порождает во мне стон, каждая вспышка – судорогу. Я люблю огонь… Такой жаркий, такой настоящий… Я иду к нему. Иду через всю свою жизнь. Раздался сухой щелчок пальцев, и я увидел себя отразившимся в необъятных зрачках темного неба. Тихий, как шелест, смех затих вдалеке. Надо мной небо. Ночь. – Мой генерал… – Чей-то шепот во тьме. Я вздрогнул. Повернул голову направо. Оказалось, это Абе сидит рядом в напряженной позе. – Мой генерал, с вами все в порядке? Я сел, растирая лицо обеими руками: – Да, Аб, все нормально. Я заснул… Который час? Я ничего тебе больше не скажу, Аб. Я видел бога. Я знаю, что все мы умрем. 5. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ Специальный военный корреспондент Большой тяжелый грузовик шел впереди. Из-под тента кузова на меня таращилось несколько черных физиономий и пара белых. Все курили, притом, как я чуял по долетающему запаху, отнюдь не простые сигареты. Я ехал в открытом бронетранспортере. Рядом на дырчатом железном сиденье подскакивал Войт и что-то бормотал себе под нос. Федор сидел сзади, в грузовом отсеке, на каком-то тряпье. Он был изрядно пьян еще со вчерашней ночи, но я на это смотрел сквозь пальцы. На коленях я держал маленький юаровский автомат «пигмей», который выиграл в покер у страшенного испанца в «Обезьяне». У испанца истек контракт, и он ожидал подходящую компанию для возвращения домой, коротая время за картами и выпивкой. |
