Войдя в камеру, амбал сел на свободные нары. Упершись спиной в стену и вытянув ноги, некоторое время сидел, в упор разглядывая Мишу. Лицо амбала было широким, с разбитыми ушами, приплюснутым носом и толстыми, будто застывшими в постоянной кривой усмешке губами. Под майкой ходуном ходили мощные, чуть расплывшиеся мышцы.

Наконец, решив, видимо, что произвел достаточное впечатление, вошедший выдавил хрипло:

- Как зовут?

Не дождавшись ответа, не спеша поковырял в зубах ногтем мизинца. Повторил:

- Эй, босяк! Тебя спрашивают, как зовут?

Говорит с сильным кавказским акцентом. Но чисто по-русски. Месхетинец? Впрочем, может быть, он из Приднестровья. Гагауз или обрусевший болгарский турок.

Лежащий на нарах Миша чуть покосился. Перевел взгляд в потолок.

- Почему я должен тебе говорить, как меня зовут? Скажи сначала, как зовут тебя.

- Меня? - Амбал усмехнулся. - Ладно. Меня зовут Шайбак. Почти шайтан. Нравится?

Миша не ответил.

- Что молчишь? - сказал Шайбак. - Как мне тебя называть?

- Можешь называть Мишей.

- Мишей, и все?

- Мишей, и все.

- Ладно, Миша. Ладно. - Шайбак перевел взгляд на окно. Сказал, не меняя положения головы: - Кто ты вообще? Джага? Маститый?

Интересно, подумал Миша. Лезет к нему с первых же минут. Может, это вложник? Помещенный сюда усилиями Батмаза?

- Так кто ты? - повторил Шайбак.

- Никто, - сказал Миша. - Я ведь понятно объяснил, как меня зовут. Вообще, что ты привязался? Хочешь базар на стену мазать - начинай.

- Да? - Уставившийся в окно Шайбак наконец удостоил его долгим взглядом. - Набушмаченный? Да?

- Не важно, какой я. Не крути восьмерку, да - да, нет - нет. Или дай отдохнуть.

- Ну, собака… - В следующее мгновение произошло то, чего и ожидал Миша: Шайбак бросился на него. К броску Миша был готов; чуть сдвинувшись, он легко увернулся. Пролетев мимо Миши, Шайбак со страшной силой ударился головой и плечом о стену. Миша был уверен: после такого удара он наверняка отключится. Но Шайбак, несмотря на огромный вес, оказался увертливым, как цирковой акробат. Извернувшись и лишь тря-санув ушибленной головой, он совершил новый бросок. Избежать его захвата на этот раз Миша не смог - хотя и прижался к стене до отказа. Камера была слишком маленькой. Руки Шайбака цепко захватили Мишин пояс.

Понимая, что другого выхода нет, Миша в ответ вцепился противнику в майку. Постояв несколько секунд в мертвой хватке, они покатились по полу.

Перекатываясь вместе с Шайбаком под нарами, Миша хотел только одного: подмять под себя мощное грузное тело. В конце концов так и получилось: он уселся сверху, схватив Шайбака двумя руками за горло. Однако его торжество над противником длилось лишь несколько секунд. Шайбак, напружинив шею и выкатив глаза, встал на полумост, подбросил Мишу вверх - и вывернулся.

Они боролись, пытаясь припечатать друг друга к полу, еще минуты три. Выворачиваясь от захватов Шайбака как угорь, Миша понимал: надолго его не хватит. Шайбак был как минимум килограммов на пятьдесят тяжелее.

Наконец Шайбак, сев на него верхом, одновременно железным захватом коленей сковал его руки. В следующую секунду, достав откуда-то из-за спины широкий длинный нож, приставил лезвие к Мишиной шее. Понаблюдав, как Миша тщетно пытается освободиться, усмехнулся:

- Как самочувствие, суслик?

Миша захрипел, пытаясь вырвать руки. Шайбак прижал нож плотней.

- Знаешь, где сейчас мой бейбут? У твоей яремной вены. Прямо на ней, чувствуешь?

Миша ощутил сильный укол в шею. Попытался освободиться - тщетно.

- Напрасно, суслик, не рыпайся, - сказал Шайбак. - Кончу, моргнуть не успеешь. Кончить?

- Кончай, паскуда… - прохрипел Миша.