Ивлин прижала руку к груди, как будто ей стало тяжело дышать.

— Я тоже не могу… теперь!

Рука Макса обняла ее за талию, и он потихоньку повел ее из зала прочь.

— Даме стало плохо, — объяснил он билетерше, которая сердито посмотрела на них за то, что они мешали другим.

Макс привел Ивлин в буфет. Там царил полумрак, и зрители после антракта вернулись в зал. Только за столиком в углу двое мужчин обсуждали какие-то дела, которые оказались для них важнее, чем музыка. Когда Макс и Ивлин вошли, они даже на них не взглянули. Макс усадил девушку за столик спиной к залу и пошел к стойке за чашкой кофе. Из зрительного зала слабо доносились звуки музыки. Ивлин поежилась.

Макс поставил перед ней чашку кофе; его лицо было напряженным и мрачным. Подняв на него глаза, девушка смущенно улыбнулась.

— Мне очень жаль… но я не могла этого вынести.

Макс сел рядом с ней и взял ее за руку.

— Расскажи мне все, — настойчиво попросил он.

Ивлин посмотрела на него отсутствующим взглядом, как на незнакомого человека.

— Понимаешь, когда-то я играла это произведение, — прошептала она. Легкая улыбка, исполненная гордости, тронула ее губы. — Но я играла его так, как это следует делать.

— Я знаю. Я слышал твою игру.

До Ивлин не сразу дошел смысл его слов. Она подняла голову и, широко открыв глаза от удивления, уставилась на него.

— Ты не мог меня слышать!

— И все же я слышал. Я ездил в Лондон послушать Изабеллу Равелли.

— Тогда… тогда ты все знаешь?

— Я думаю, что мне удалось собрать картину воедино. — Очень осторожно он поднес ее левую руку к губам. — И нельзя сотворить никакого чуда?

— Нет, для таких, как я, не существует чудес. — Ивлин резко отдернула руку. Если бы она решилась наконец рассказать Максу о своей загубленной карьере, то она хотела бы, чтобы это прозвучало неким драматическим откровением, а не робким признанием, сделанным шепотом в театральном буфете. Однако оказалось, что ей собственно и нечего открывать. Если Макс видел ее в Лондоне, то он с самого начала знал, кто она такая.

— Значит… когда ты встретил меня на лугу… ты узнал меня?

— Мне показалось, что узнал, но я не был абсолютно уверен. Имя было совсем другим, хотя инициалы совпадали. Я всегда подозревал, что Изабелла Равелли — это псевдоним. Это имя было немного… ненатуральным. К тому же ты изменилась.

— А знаешь, почему? — громко воскликнула она. — Знаешь?

— Тише, Иви, — успокоил ее Макс, когда один из бизнесменов удивленно повернулся к ним. — Выпей кофе.

Ивлин послушно подчинилась, и постепенно ее возбуждение прошло, уступив место любопытству.

— Но почему ты ездил послушать меня? Я не думаю, что мое имя было известно в Австрии… хотя может быть… — Она замолчала.

— Музыка моя профессия. Я работаю со многими концертными залами. Я читал рецензии на твои выступления и, признаюсь откровенно, не очень доверял им. У меня были в Лондоне свои дела, и я решил воспользоваться случаем, чтобы тебя послушать. Я ожидал увидеть просто талантливую пианистку, но встретил гения. И я нашел… еще кое-что.

Ивлин отреагировала только на одно слово.

— Ты решил, что я — гений? В самом деле?

— Да, насколько пианист может быть гением. Сам Лист не мог бы сыграть лучше, чем ты.

— О! — Взгляд Ивлин упал на ее левую руку. — А потом случилось это несчастье, — произнесла она упавшим голосом.