— Конечно, ничего, — согласился с ним Альмарен. — Все дело в количестве. Когда берешь все, то и отдавать нужно — все. Иначе равновесие нарушается, ну и тогда…

— Смерть, — закончил за него Равенор. — И ты — не боялся смерти?

— Я не думал о ней, — хрипота понемногу исчезала из голоса Альмарена. — Когда отдаешь все, то бояться — уже нечем.

Альмарен почувствовал, что его зрение восстановилось, и взглянул вдаль, поверх головы Равенора, чтобы удостовериться в этом. Там была стена с изображениями Трех Братьев. Он всмотрелся в их лица, с необыкновенной ясностью ощущая спокойную силу Гелигрена, кипучую жизнерадостность Оригрена, всевидящую чуткость Лилигрена, а они, казалось, тоже, тепло и внимательно, по-братски, смотрели на него.

Вечером Риссарн уединился у себя в комнате, чтобы понаблюдать события, происходящие в Босхане, а наутро рассказал Ромбару, что вражеский лагерь под Босханом охвачен резней — племена уттаков, забыв о войне с людьми, восстали друг на друга.

— Все случилось, как мы и ожидали, — сообщил после завтрака Ромбар, собрав остальных в зале. — Межплеменные распри сделали врага небоеспособным. Я уверен, что до нашей победы остались считанные дни, поэтому нам нужно позаботиться о будущем — о мирном будущем. Нам нельзя бросать на произвол судьбы такой мощный источник магии, как Белый алтарь. Его необходимо защищать и как можно скорее обживать, чтобы впредь он не оказался орудием в руках желающих дорваться до власти. Места здесь небезопасные, поэтому войско останется в поселении и сегодня же приступит к постройке защитной стены. Вам, магам… — Ромбар в упор глянул на Равенора, — …я предлагаю создать новый орден — здесь, на Белом алтаре. Когда исход войны будет решен, я уеду в Келангу и там договорюсь о присылке провизии, строителей, гарнизонных войск, а также магов, которые пожелают стать членами нового ордена. А вы, Равенор, подумайте о том, кто будет магистром — обряд посвящения должен состояться до моего отъезда.

Все разошлись, оживленно обсуждая новость. Витри, Шемма и Тревинер остановились на крыльце.

— Скоро домой! — сиял табунщик. — Жалко, что пешком, без лошадок. Помнишь, Витри, какие у нас были кони?! Твой-то был, сдается мне, точь-в-точь как у Риссарна. А мой-то, мой… — и он мечтательно вздохнул.

— Будут вам лошадки, — успокоил его Тревинер. — Я узнавал, здесь есть трофейные. И мне тоже, пока не отыщу свою Чедну.

— Разве ее найдешь? — изумился Шемма. — Кто знает, где она теперь бродит!

— Я знаю. Она никуда не уйдет с того места, где я ее оставил. Так уж приучена.

— Куда тебе две лошади, Тревинер? — сообразил табунщик. — А мне бы пригодились…

— Подожди! — рассмеялся охотник. — Мы еще не в Келанге.

Хотя Тревинер не сказал ничего определенного, интонация его слов обнадежила Шемму. Табунщик, довольный, пошел на кухню проведать, не осталось ли чего от завтрака.

— А ты, Витри? — Тревинер взглянул на оставшегося с ним лоанца. — Что ты намерен делать дальше?

— Не знаю, — выдохнул Витри. — Тоже, наверное, домой поеду. Послушай, Тревинер, неужели все кончилось?

— Пожалуй, да, — подтвердил охотник. — И главное, хорошо кончилось. Скоро и я буду дома. Пока мы бегали по лесам да по горам, я понял, что у меня есть дом. Это Бетлинк.

Дни, наполненные всеобщим радостным ожиданием, полетели быстро и незаметно. Шемма ел за пятерых, каждые два-три дня расставляя застежку ремня еще на одну дырку, пока не вернул свою внушительную комплекцию.