— Как там наш Шурочка? Следует, наверное, со своим дядей Алёшей на восток. Может, уже и Тулу проехали…. Ты прав, Саша, так для нашего мальчика будет безопаснее. А на сердце, всё равно, очень тяжело, — крепко прижимаясь к его плечу, горестно прошептала Санька, и Егор почувствовал, как на кисть его руки упала крохотная горячая капелька, за ней — вторая…

Егор бережно обнял жену за нежные плечи, осторожно коснулся губами её светлольняных, почти платиновых волос.

— Ничего, ничего. Я сейчас успокоюсь, — пообещала Санька и неожиданно сменила тему: — Саша, а ничего, что мы плывём в Стокгольм? Ну, Швеция ведь воюет с нашей Россией, а мы вот направляемся в гости к их Карлосу. Нехорошо это както…

— Вопервых, мы не собираемся выдавать шведам никаких русских государственных и военных тайн, — после непродолжительного молчания ответил Егор. — Просто попросим предоставить нам — на взаимовыгодных условиях — пару крепких кораблей. Для нашего серьёзного путешествия нужна и соответствующая эскадра. Вовторых, в Северное море предстоит выходить датскими проливами — Каттегатом и Эресунном — где дежурит шведская эскадра, поэтому в любом случае нам не миновать Стокгольма. И, втретьих, какой из Карла Двенадцатого — полноценный враг? Враг, это тот, который планирует отнять у тебя чтолибо, получить финансовую выгоду — в случае воинской победы. А Карлус — обычный самовлюблённый мальчишка, дерзкий, но недалёкий и простодушный. Его интересует только сам процесс войны, а вовсе не её результаты. Пострелять, помахать шпагой, закатить шумный бал в случае успеха, потом двинуться дальше — на поиск новых приключений на свой тощий шведский зад…. Поверь, душа моя, с таким несерьёзным и легкомысленным королём — вечным юношей — Швеция очень скоро перестанет играть в Европе роль первой скрипки. Да и второй, и третьей…. Вот Германия, Франция и Англия — это да. Там у власти находятся ребята серьёзные и совсем непростые…

Ветер — час от часа — крепчал. Старенький «Король», словно подвыпивший русский мужик, начал раскачиваться с одного борта на другой, скрипя и постанывая при этом тоненько и жалобно. Багровое вечернее солнце испуганно спряталось в сизых грозовых тучах, появившихся невесть откуда.

— Енсен, морда ленивая! Живо убрать топселя! — прикрываясь рукавом камзола от солёных брызг забортной воды, скомандовал Лаудруп и пояснил Егору. — До Стокгольма осталось миль пятнадцатьсемнадцать. По такому ветру, да на ночь глядя, не будем рисковать лишний раз. Встанем на траверсе столичной гавани, рядов со шведскими сторожевыми фрегатами. А в порт зайдём уже завтра, если ветер стихнет, да разрешение получим надлежащее…

На капитанском помосте появился Томас Лаудруп, требовательно постучал Егора по спине, строгим голосом («В свою матушку Герду пошёл!», — насмешливо отметил внутренний голос), сообщил:

— Дядя Саша! Вам непременно надо спуститься вниз, в каюткомпанию! Непременно и незамедлительно!

В каюткомпании царил вязкий полумрак, с которым настойчиво боролись два масляных фонаря, оснащённых высокими стеклянными колпаками. Санька обессилено откинулась в широком кожаном кресле, ножки которого были намертво приколочены к палубе. Глаза жены были закрыты, голова обессилено моталась из стороны в сторону, побелевшие кисти рук отчаянно сжимали подлокотники кресла. Из дальней части помещения неожиданно раздавались булькающие звуки: это, забившись в угол и крепко сжимая в своих руках медный тазик, хрипло и безостановочно блевала японка Наоми.