— Вода мокрая? — и первый при этом смеялся.

Когда Стрепуха спрашивали, какое сегодня число, он деревянно начинал: «С утра было…», и только после этого называл число. Представляясь вне училища и особенно дамам, он говорил со снисходительной улыбкой:

— Сын собственных родителей… — и, поклонившись, откидывал назад горделивым движением головы вьющиеся волосы. Беседуя с кем-нибудь, Стрепух, кроме искажений, неистребимо традиционных среди некоторой части военных, вроде: «шлём», «бархотка», «шинеля», пересыпал свою речь «философскими» отступлениями.

— Во мне таятся большие невозможности, — многозначительно говорил он преподавательнице английского языка Нине Осиповне, поглаживая едва проступающие бакенбарды, — вчера я размечтался, и мысли мои были перенесены далеко вперед…

Сначала товарищи деликатно намекали Стрепуху, что нельзя так уродовать русский язык, но самые дружелюбные поправки он воспринимал настолько нетерпимо, так брезгливо кривил рот, объясняя, что «учился в украинском институте» и «качество зиждется возле этого», что становилось ясным — никакой помощи принимать Стрепух не желает.

Все понимали, что Стрепух — случайное явление в училище и в офицерской семье, и только удивлялись одному: почему он так долго держится?

…Когда Стрепух вошел в кабинет генерала, то уже по одному тому, что генерал не предложил сесть, почувствовал, что разговор предстоит пренеприятнейший.

— Почему вы не с отделением во время самоподготовки? — спросил Полуэктов.

— Я отлучился на полчаса, — начал было старший лейтенант.

— Вы манкируете служебными обязанностями! — побледнел генерал, сдерживаясь, чтобы голос не сорвался на крик.

Стрепух пожал плечами с таким выражением лица, словно хотел сказать: «Ваше дело взгревать, мое — молча выслушивать, что бы вы ни сказали, но от этого ничто не изменится». Он стоял навытяжку, потирая пальцы левой руки, будто счищая с них мел.

— Государство доверило вам, — медленно произнес генерал, — воспитание двадцати пяти мальчиков, а вы их бросаете на произвол. Это, если хотите, бесчестно, — в дни, когда страна напрягает все силы, одолевая врага, отлеживаться. Предупреждаю вас, старший лейтенант, о неполном служебном соответствии. В течение месяца, пока не будет наведен безупречный порядок в отделении, находитесь в нем безотлучно от подъема до отбоя. Идите!

«Выгоню, выгоню, — генерал с неприязнью смотрел в спину уходящего Стрепуха. — Павлин!.. Сущий павлин!..» — и Полуэктов с сердцем захлопнул крышку портсигара.

В два часа ночи он решил снова сделать обход училища: проверить, как несут ночную службу.

ГЛАВА XIII

— Сема, поедешь летом со мной в Тбилиси? — спросил Володя Ковалев своего друга, когда они вдвоем проходили малолюдной улицей, спускающейся к бульвару.

— Не знаю, — подумав, ответил Гербов, — мне очень хотелось бы повидать дедушку, да и село наше после освобождения…

Мимо, звеня цепями на скатах, проехала трехтонка, промаршировала рота красноармейцев и скрылась за длинной кирпичной стеной.

— Ты изменил свое отношение ко мне! — с горечью воскликнул Ковалев.

— Ну что ты! — Семен удивленно взглянул на Володю. Его лицо с крутым, широким подбородком осветилось улыбкой. — Напрасно ты так говоришь. Просто в последнее время я почему-то все чаще вспоминаю отца и маму…

— Ты ведь знаешь, Сема, у меня нет друга ближе тебя, — словно оправдываясь, сказал Володя.