Россия не одинока в этом своем мироощущении. В маргинализации абсолютного большинства мирового населения заключается главный парадокс современного мира: обладающие оригинальными культурными чертами большие и малые государства теряют свою специфичность. Если попытаться проанализировать состояние гордых прежних участников мировой истории, то нетрудно убедиться в общности главного аспекта их мучительного развития: Россия, Китай и Индия чрезвычайно отличаются друг от друга, но эти различия в потоке исторического развития гасит общая черта — стремление сократить дистанцию, отделяющую их от Запада. В этом смысле они (как и большинство других стран Евразии, Латинской Америки, Африки) абсолютно «неспецифичны», а единообразны — потому что подчинены (как безусловной исторической необходимости) решению двух задач: сохранить внутреннее своеобразие (в противном случае ломка структур породит революционные катаклизмы) и сократить разрыв между собой и Западом, поскольку только это может превратить их из объектов мировой истории в ее реальных субъектов. Языки, религии, установления могут быть различными, но направленность усилий одна — сто семьдесят стран Земли прилагают отчаянные усилия, чтобы войти в круг тридцати стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в круг презираемого, составляющего предмет восхищения и зависти, раболепия и ненависти Запада.

— Никогда не следует исключать неожиданно быстрого восстановления сил России. После фактического поражения в Первой мировой войне и после страшных опустошений Второй мировой войны Россия восстала подлинно как птица Феникс. При определенном идейном повороте и трансформации правящих сил жертвенная черта национального характера может проявить себя с удивительной силой. Слабость может уступить место решимости, а что касается мобилизационного развития, то исторически в нем равных России нет.

ПЕРСПЕКТИВЫ ГЕГЕМОНИИ

Смещение командой Буша-мл. фокуса с Аль-Каиды к Ираку чрезвычайно повлияло на популярность Соединенных Штатов в мире. Престиж Соединенных Штатов уменьшился более чем на 15 процентов в таких странах, как Германия, Франция, Россия, Турция, Бразилия, Нигерия, Иордания. Поразительны и многозначительны перемены в видении Америки самой населенной мусульманской страной — Индонезией — с 75 процентов положительно относящихся до 83 процентов негативного отношения. В таких союзных натовских странах, как Британия, Германия, Франция и Италия, российский президент В. Путин стал более популярным политическим деятелем, чем президент Соединенных Штатов. Поддержка Соединенных Штатов в ключевой стране (в борьбе с терроризмом) — Пакистане опустилась до 20 процентов. Опросы в России и семи преимущественно мусульманских странах указали на растущее чувство угрозы со стороны Соединенных Штатов. Как пишет М. Олбрайт, «я никогда не думала, что придет день, когда Соединенных Штатов будут бояться те, которым США не имеют ни намерения, ни желания нанести ущерб». Американский политолог М. Уокер приходит к выводу, что «Соединенные Штаты, несмотря на все блага благожелательной гегемонии, так же ныне непопулярны, как когда-то владевшие империей англичане».

Строго говоря, подобное изменение отношения и подобные высказывания приводят американцев в ступор. Их, самую щедрую и склонную помочь нацию, упорно не любят (а после войны в Ираке и сильно не любят) даже в союзных странах.

А влияние имперского всемогущества на внутреннюю жизнь страны? Как бы ни преподносили благотворные черты американской гегемонии такие ее идеологические лидеры, как Г.