Этому научил ее я, но потом в ней проснулся воистину королевский аппетит. Это небольшое действо, похоже, стало для нее главным удовольствием.

– Никогда больше? – спросил я.

– Никогда. Меня тошнит от самой мысли об этом, во всяком случае применительно к тебе, дорогуша.

– Ладно, давай завяжем с этим. Честно говоря, ты была не такой уж искусницей.

– Не такой, как твои малышки?

– Ты и в подметки не годишься как минимум пятерым из них.

Она опять пошла красными пятнами. Я почувствовал исходящий от нее запах гнили, мускуса и еще чего-то куда более жестокого. Это был запах случки в зоопарке. И этот последний запах таил в себе опасность, он напоминал о горящей резине.

– Вот ведь как странно, – сказала Дебора. – В последнее время я ни от кого таких нареканий не слышала.

С тех пор как мы разъехались, она не рассказывала мне ни о ком. До сегодняшнего дня. Острая, печальная, почти приятная боль пронзила меня. Но ее сразу сменил откровенный ужас.

– У тебя есть любовники?

– На сегодняшний день, милый, всего трое.

– И ты… – Я был не в силах договорить.

– Да, дорогой. Ты даже не представляешь, как они были шокированы, когда я к этому приступила. Один из них спросил: где ты этому научилась? Всегда думал, что такое практикуется только в мексиканских борделях.

– Заткнись, сука.

– И благодаря широкой практике в последнее время я в отличной форме.

Я отвесил ей пощечину. Я собирался – так подсказывали мне остатки сознания, еще не охваченные пламенем, – дать ей только пощечину, но мое тело говорило стремительней, чем мой мозг, и удар пришелся ей по уху и едва не скинул ее с постели. Она воспряла, как бык, и начала действовать подобно быку. Она ударила меня головой в живот (вспышка в зарослях моих нервов), и тут же заехала сильным коленом мне в пах (приемы боя у нее были как у школьного надзирателя), и, не попав, потянулась туда же руками, стремясь ухватить мой корень и раздавить его.

Это все и решило. Я ударил ее сзади по затылку, мертвым холодным ударом, опрокинувшим ее на колени, а затем обвил рукою ее шею и стиснул горло. Она была сильной, я всегда знал это, но сейчас ее сила была просто чудовищной. Какое-то время я не понимал, смогу ли удержать ее, она почти сумела подняться на ноги и отшвырнуть меня в сторону, что, учитывая стартовую позицию, было бы достижением даже для профессионального борца. Секунд десять – двадцать она пыталась сохранить равновесие, но затем ее сила начала иссякать, истекать из нее в меня, и зажим у нее на шее стал крепче. Я действовал с закрытыми глазами. Мне виделось, будто я прошибаю плечом гигантскую дверь, которая поддается лишь дюйм за дюймом.

Ее рука взметнулась к моему плечу и слегка забарабанила по нему пальцами. Как будто гладиатор признавал свое поражение. Я ослабил давление ей на горло, и дверь, которую я открывал, начала затворяться. Но я успел уже заглянуть и за эту дверь – и там были небеса, биение прекрасных городов, сияющих в темных тропических сумерках, – и я еще раз надавил на дверь изо всей силы и почувствовал, как ее рука покидает мое плечо, я колотился теперь в эту дверь что было мочи; судороги пробегали у меня по телу, и душа моя закричала: назад! ты зашел слишком далеко! Назад! Я почувствовал серию падавших, точно удары бича, команд, сполохами света летевших из мозга в руку, и готов был повиноваться им.