На просьбу Такетта показать письма и фотографии Юэла родители с готовностью откликнулись. Миртл Ли принесла довольно внушительную стопку писем и открыток, перетянутую синим шёлковым шнуром, и раскрыла перед детективом семейный альбом, в котором нашлось буквально 3 групповых фотографии, на которых можно было видеть Юэла в виде эдакого размытого образа в углу кадра. На них Юэлу было лет 12–15, ни одна из этих фотографий не годилась для опознания мужчины, которому должно было быть 29 лет.

И вот тут у детектива возникло устойчивое ощущение, что его пытаются водить за нос. В большой семье, в которой родилось 8 детей, фотографироваться должны были много, а между тем то, что увидел Такетт, явно не тянуло на семейный альбом большой семьи! Детектив постарался успокоить родителей, несколько раз повторив, что Юэла полиция ни в чём не обвиняет, он нужен как свидетель и в его же интересах как можно скорее заявить о себе, но сложно было понять, верят ли ему…

Уже при расставании самая младшая из дочерей Суинни — 23-летняя Миртл — улучив секунду, когда родителей не было рядом, прошептала детективу, что Юэл должен сейчас быть в Тексаркане, и если его нужно отыскать, то сделать это можно, осмотрев парковки перед крупнейшими магазинами — Юэл всегда оставляет свою машину на парковке перед крупным торговым центром.

Вернувшись в Тексаркану, детектив доложил руководству о результатах поездки и неожиданном сообщении младшей из дочерей семейства Суинни и, разумеется, не скрыв своих подозрений, связанных с неискренностью родителей подозреваемого. После недолгого обсуждения было решено, что в ближайшую же ночь патрульные проверят все парковки перед крупными торговыми точками Тексарканы с целью отыскать коричневый «плимут», на котором вроде бы перемещался Юэл Суинни.

И машина действительно была обнаружена! За 4 месяца, прошедших со времени угона, преступник не удосужился даже поменять номерные знаки на бамперах — какова наглость и самоуверенность!

Автомобиль выглядел пыльным, но в целом находился в удовлетворительном состоянии. Его можно было вернуть владельцу, но в интересах следствия очень желательно было бы задержать угонщика с поличным, то есть во время посадки в угнанную машину. Правда, Суинни мог и не вернуться к ней, но если бы он действительно хотел избавиться от машины, то, скорее всего, бросил бы её где-нибудь на окраине города, а не в таком месте, где он частенько появлялся.

В любом случае имело смысл использовать «плимут» в качестве «живца» и несколько дней понаблюдать за тем, кто пожелает на этой машине уехать.

Организовать скрытое наблюдение за автомашиной на огромной парковке представлялось делом нетривиальным. Против стационарного поста работало несколько серьёзных соображений, в том числе недостаток личного состава полиции и крайнее неудобство ведения продолжительной слежки из автомобиля, стоящего на июльском солнцепёке. По этой причине было решено наблюдать за угнанной автомашиной издалека, а если точнее, то из обычной полицейской патрульной автомашины, которой надлежало проезжать рядом с парковкой каждые четверть часа. При этом интереса к «плимуту» полицейские не должны были демонстрировать, более того, проезжая мимо интересующей их автомашины им надлежало поворачивать голову в противоположное направление. Для того, чтобы не позволить Суинни быстро сесть в автомашину и покинуть стоянку, была применена маленькая полицейская хитрость — в замки были вставлены тоненькие полоски металлической фольги. При попытке вставить ключ полоски сминались и… не позволяли ключу занять крайнее положение, необходимое для поворота. Опытный слесарь, вооружившись обычными швейными иголками, извлёк бы такую полоску за минуту, то есть исправности замка такая хитрость не нарушала, но быстро сесть в автомашину и завести двигатель теперь было невозможно.