В принципе, перевозка происходила очень спокойно, поскольку маршрут был составлен с толком, но один раз конвою пришлось понервничать. Хикмана привезли в Беркли, город на берегу залива Сан-Франциско, где арестанта надлежало посадить на паром и переправить в город Сан-Франциско на противоположном берегу залива. Полицейские и арестант благополучно разместились на пароме, однако на причале в конце пути их встретила толпа численностью до 1 тысячи человек.

Понятно, что любой острый конфликт, любой беспорядок мог спровоцировать панику, в результате которой толпа могла попросту сбросить Хикмана и конвой в воду. Полицейские автомашины не могли заехать на причал, и конвою вместе с арестантом пришлось идти через толпу. Всё прошло без эксцессов, но этот проход сквозь стоящую стеной безмолвную массу враждебно настроенных людей произвёл на всех видевших гнетущее и по-настоящему пугающее впечатление. Закованный в наручники Хикман в те минуты, наверняка, попрощался с жизнью.

Далее последовал переезд по железной дороге из Сан-Франциско в Лос-Анджелес. На всём протяжении этой поездки — а продлилась она около 7 часов — к арестанту был прикован детектив лос-анджелесской полиции по фамилии Рэймонд. Хикман и его конвоир говорили всю дорогу без остановки. Удивительное дело, Рэймонд уговорил арестанта прекратить кривляться и валить вину на Оливера Крамера и Джейн Дарлинг. Детектив доказал, что подобная тактика неминуемо приведёт Хикмана на виселицу, поскольку Хикман перекладывает свою вину на других крайне неубедительно — у Крамера имеется железное alibi, а Джейн Дарлинг не существует. Если Хикман не хочет остаться с «длинной шеей» — это синоним висельника — то ему следует сделать чистосердечное признание, причём как можно скорее, до того, как появится адвокат. Потому что после появления адвоката это будет уже не «чистосердечное признание», а «сделка с Правосудием», и последствия этих действий будут разными.

Уилльям до такой степени впечатлился беседой с Рэймондом, что по прибытии в Лос-Анджелес потребовал доставить его к окружному прокурору для признания вины.

Хикман рядом с детективом Рэймондом, которому он во время переезда из Сан-Франциско в Лос-Анджелес признался в убийстве Мэрион Паркер.

Его и доставили. 31 декабря 1927 Хикман был привезён в офис прокурора округа Лос-Анджелес Эйши Кейса (Asa Keyes), встав перед которым, арестант произнёс небольшой монолог. В своём признании он заявил, будто поклялся матери непременно получить образование, но для оплаты обучения в колледже не располагал деньгами. Он решил похитить дочь Перри Паркера, которого знал по работе в банке. Он не сомневался в том, что Паркер не станет обращаться в полицию и без особых затруднений отыщет нужную сумму. Хикман настаивал на том, что не имел намерения убивать девочку, но сделать это пришлось, поскольку она его узнала. Из текста признания невозможно было понять, как Мэрион могла узнать человека, которого никогда не видела и чьи имя и фамилия никогда не произносились в доме [последняя деталь особо уточнялась у супругов Паркер].

Далее в своём признании Хикман сообщил, что убил и расчленил Мэрион Паркер ещё до того, как отец девочки заявил по телефону, что желает её увидеть до передачи денег. Обдумывая сложившуюся ситуацию, преступник решился на дерзкий обман — он надумал выдать труп за живого ребёнка. Дабы исключить кровотечение, он извлёк внутренние органы и набил торс тряпьём и газетами, а чтобы глаза убитой оставались открытыми, продел сквозь веки тонкую багетную проволоку. Во время передачи денег он очень волновался и сказал Паркеру, будто девочка спит, забыв, что глаза трупа открыты, но взволнованный отец не обратил внимания на это несоответствие. Также Хикман объяснил, почему Перри Паркер его не опознал во время передачи денег — Хикман сидел за рулём в шляпе, надвинутой на глаза, и автомашина была припаркована в тени дерева.