|
Робин выбрал довольно рискованную линию защиты, основанную на готовности свидетельствовать в защиту самого себя — обычно в сложных процессах с достаточно сильной обвинительной базой адвокаты не рекомендуют своим подзащитным занимать свидетельское место. Дело в том, что если защита может оспаривать свидетельские показания обвинения, то вот заявления свидетелей защиты признаются самой защитой без оговорок и поправок. И если обвиняемый при перекрёстном допросе обвинителями брякнет какую-то глупость или просто выйдет из себя, утратив на минуту самоконтроль, то адвокат парировать допущенную ошибку уже не сможет. Тем не менее Гечт добился вызова себя в качестве свидетеля защиты и в целом выступил довольно неплохо, хотя — и это тоже надо признать — с противоречивым результатом.
Прежде всего Гечт весьма здраво ходатайствовал о недопустимости использования в этом судебном процессе всех показаний, данных во время следствия Спрейтцером и братьями Кокорейлес. Логика его была довольно проста и неотразима — его бывшие дружки готовы сейчас оговорить кого угодно и в чём угодно, поскольку им самим в скором будущем грозят судебные процессы; чем больше своих грехов они повесят на других, тем меньше будет спрос с них самих! Кроме того, используя хронологическую последовательность преступлений, разработанную прокуратурой, Гечт весьма убедительно показал, что в то самое время, когда пресловутая «бригада смерти» совершала свои знаменитые преступления, он даже не был знаком с братьями Кокорейлес. Это действительно один из самых тёмных и не прояснённых до конца моментов, который сами братья пояснить не пожелали. Судья согласился с мотивацией защиты, и весь пласт обвинительного материала, связанный с многочисленными похищениями, сатанинскими ритуалами, отрезаниями жертвам груди и тому подобными моментами, оказался фактически «за бортом» процесса. Это резко сократило обвинительную базу, что явилось, безусловно, большим успехом, с точки зрения Гечта и его линии защиты. Если абстрагироваться от этической стороны проблемы, а просто проанализировать действия Гечта с точки зрения юридической практики, то обвиняемый этими действиями заслужил аплодисменты. Нельзя не признать, что с точки зрения психологии Робин Гечт очень удачно начал свои показания, но потом несколько «смазал» их высокопарными рассуждениями о том, что никогда не желал приносить женщинам страдания, боль и унижения. Эти утверждения явно противоречили тому, что он проделал в отношении Беверли Вашингтон (и в чём сам же сознался), а кроме того обвинение сумело представить шестерых свидетелей (мужчин и женщин), которые подтвердили зацикленность обвиняемого на женской груди вообще и женских сосках в частности. Одна из свидетельниц, бывшая любовница Гечта, заявила, что тот обещал ей заплатить по 1 тыс.$ за каждый сосок, который она позволит отрезать себе и подарит ему. Попытки дезавуировать такого рода заявления тем, что речь идёт о тривиальном сексуальном фетишизме, а вовсе не о садизме (в качестве примера приводилась жена Гечта, которой он не отрезал насильно соски!), выглядели довольно необычно для американского суда, но реально положение обвиняемого не облегчили. Не будет ошибкой сказать, что в конечном итоге вся высокопарность Гечта пролетала мимо ушей присяжных заседателей, как «мелочь мимо кассы». По вердикту присяжных Робин Гечт был признан виновным в покушении на убийство, извращённом сексуальном посягательстве, насильственных действиях с угрозой оружия и похищении человека. Забавно, что убийство наркоторговца ему не было вменено в вину, хотя орудие преступления и однотипные патроны нашли в доме Гечта (более того, имелся и свидетель убийства — Эдвард Спрейтцер, но увы! — его возможные показания были отведены судом, так сказать, «на корню»). По совокупности статей обвинения судья отправил Робина Гечта в тюрьму на 120 лет. |
