Уинслоу Льюис действительно поступил в Гарвардский Медицинский колледж в 1819 году и успешно его окончил, продолжив образование в Европе. После возвращения в США Льюис осуществил перевод на английский язык и последующее издание ряда медицинских книг, приобретённых во Франции и Германии, в том числе фундаментального анатомического атласа. Работая в городской больнице Бостона и в больнице местной тюрьмы, Уинслоу Льюис стал широко известен и приобрёл немалую популярность среди населения Бостона и пригородов. Благодаря этому, а также удачному происхождению (из семьи старых пуритан!) и большим семейным связям Льюис сделал неплохую политическую карьеру, добившись неоднократного избрания в парламент штата Содружество Массачусетса. В последующие годы он вёл разнообразную общественную работу и занимал различные должности, с медициной не связанные. В частности, он являлся попечителем Бостонской публичной библиотеки, возглавлял Историко-генеалогическое общество и т. п.

Уинслоу Льюис, наряду с судьёй Фэем, являлся одним из немногих влиятельных друзей Джона Уэбстера, не отвернувшихся от профессора после его ареста. Поэтому появление этого человека в зале суда в качестве свидетеля защиты в каком-то смысле являлось закономерным.

В этой связи интересно то, что адвокаты не стали задавать Льюису вопросы о характере подсудимого, а сосредоточились сугубо на медицинском аспекте дела. Свидетелю были заданы вопросы о характере ножевого ранения грудной клетки, найденной в чайной коробке, и Льюис уклончиво ответил, что затрудняется определить его прижизненность и то, насколько причинённая рана оказалась смертельна. Далее он заметил, что не считает, будто подобную рану мог нанести профессор Уэбстер, но этот тезис не объяснил, и сейчас нам сложно понять, что именно хотел сказать данной фразой свидетель.

Адвокат Сойер продемонстрировал Льюису фрагменты частично сожжённой нижней челюсти потерпевшего и поинтересовался тем, когда, по его мнению, кость была сломана – до сожжения или после? Врач затруднился с ответом.

На вопрос о возможной мацерации конечностей убитого Уинслоу Льюис ответил положительно. По его словам, кожные покровы нижних конечностей действительно были мацерированы, но про тазовую область и грудную клетку он такого сказать не мог. Также свидетель ответил на ряд вопросов, связанных с организацией осмотра останков членами коронерского жюри (кто и когда это делал, где находились отдельные члены жюри).

В целом показания Уинслоу Льюиса оказались весьма сдержанными, в том смысле, что от старого друга подсудимого можно было ожидать более ярких и убедительных слов в его защиту. Тем не менее, признание факта мацерации ног жертвы, о которой судмедэксперты ранее не упомянули ни единым словом, можно было использовать в последующей защите подсудимого для оспаривания места и времени совершения преступления.

Следующий свидетель защиты – доктор Холмс (Holms), хирург по своей специализации – допрашивался как судебно-медицинский эксперт, то есть лицо, обладающее особыми знаниями и навыками. Защита поставила перед Холмсом вопрос о количестве крови, содержащейся в человеческом теле. Очевидно, это было сделано с целью указать в последующем на отсутствие крови в помещениях профессора Уэбстера в здании колледжа. Эксперт, сославшись на мнения неких уважаемых учёных, фамилии которых он, правда, не назвал, заявил, что крови в теле человека много.