Глава 34
Рано утром служанка занесла в комнату завтрак и предупредила:
— Господин сам придет к тебе через час!
Юстиниан действительно пришел к Амон-Pa через час, за ним следовал раб и нес одежду.
— Мальчик, следуй за рабом, он тебя выкупает, а потом надень эту одежду! — приказал он Амон-Ра.
— А в своей одежде нельзя остаться? — спросил Амон-Ра
Юстиниан рассердился: как смеет этот мальчишка пререкаться с ним?
— Ты слышишь, мальчик, выполняй, что тебе приказывают! — строго приказал он.
Амон-Ра не обратил внимания на приказы и строгость Юстиниана. Он не по воле Юстиниана поехал за ним в такую даль, а по велению своего сердца. Сердце сказало ему, что надо спасти Августу. "Пусть будет так", — подумал Амон-Pa, и спустя некоторое время, облаченный в новую одежду, стоял он перед Юстинианом.
— Следуй за мной! — приказал Юстиниан.
Они прошли по коридорам дворца и остановились перед деревянной дверью, украшенной сложной и красивой резьбой.
— Послушай, мальчик, увидев Августу, не выражай знаков сожаления и удивления! И никому ни слова о ней, а то будешь наказан! Ясно? — предупредил он строго.
Амон-Pa кивнул головой, хотя вовсе не нуждался в этих предупреждениях.
Юстиниан открыл дверь и вошел в комнату.
— Входи! — тихо приказал он.
Огромную комнату тускло освещало несколько свечей. Маленькие окна были занавешены темными занавесками, и они упорно не пропускали дневной свет.
Юстиниан подошел к ложу Августы, поцеловал жену и ласково произнес:
— Моя богиня, вот мальчик, о котором я говорил тебе. Может быть, тебе захочется узнать от него о Мессии, которого зовут Иисусом Христом? Говорят еще, что этот мальчик умеет лечить больных!
Все это Юстиниан произнес на греческом языке, и Амон-Pa хорошо все понял, но ему показалось, что Юстиниан говорил с Августой на арамейском языке. Поэтому удивился: сказал же ему вчера Юстиниан, что Августа говорит только на греческом языке.
Юстиниан обратился к Амон-Pa и приказал ему на арамейском:
— Подойди поближе, стой вот здесь, и отвечай на вопросы госпожи!
Амон-Pa смиренно занял указанное место у ложа и взглянул на Августу.
Сердце его содрогнулось от жалости, но он сохранил внешнее спокойствие. Молодая женщина, которой не исполнилось и двадцати одного года, доживала свои последние дни. Потухшие глаза излучали грусть, а засохшее лицо выражало покорность. Она улыбнулась Амон-Pa доброй, непосредственной, обаятельной улыбкой.
— Спроси, о чем хочешь, моя богиня, я переведу ему. Посмотрим, что он скажет!
Августа вновь улыбнулась. Улыбка эта теперь несла тусклый голубой огонь.
— Почему ты зовешь его мальчиком, есть же у него имя? — очень слабым, еле слышным голосом произнесла Августа.
— Имя его Амон-Pa. Хорошо, так и я буду его звать!
Хотя лицо Августы было погасшим, но сила ее духа была мощной. Это почувствовал Амон-Pa, когда она сказала ему:
— Я тебя видела во сне!
Юстиниан удивился: как Августа могла видеть во сне этого мальчика, если она до сегодняшнего дня вовсе не знала его. Он хотел было перевести с греческого на арамейский эти слова, но Амон-Pa вдруг сказал своим спокойным голосом:
— Да, госпожа, мы виделись друг с другом во сне. У Юстиниана заплелся язык: Амон-Pa заговорил по-гречески. Да еще несет какую-то чушь: мы, говорит, виделись во сне!
— Ты говоришь по-гречески?! — спросил сердито Юстиниан, — Почему же тогда ты скрыл от меня, что знаешь греческий?
— Я никогда не изучал греческий, и латинский тоже, — ответил Амон-Ра, — я знаю только, что умею говорить. |